Как правило, люди больше склонны верить в плохое, чем в хорошее, и в некоторой мере преувеличивать плохое. Твердо уверенный в превосходстве своих внутренних знаний, полководец должен стоять, как скала, о которую в бессильной ярости бьются волны сомнений. Эта роль нелегка. Впечатление чувств сильнее представления разумного расчета, и оно заходит настолько далеко, что ни одно важное начинание никогда не претворяется в жизнь без того, чтобы полководец, приступая к делу, не засомневался в себе. Твердая уверенность в себе придает ему стойкость против кажущегося давления момента; это первоначальное убеждение в конце концов подтвердится ходом дальнейших событий, когда кулисы, выдвинутые судьбой на авансцену войны, с их размалеванными образами различных опасностей, отодвинутся в сторону, и горизонт расширится. Это одна из великих пропастей, разделяющих составление плана от его исполнения.

Пока человек лично не узнает, что такое война, он не поймет, в чем заключаются трудности, о которых так много говорят, и что такое на самом деле военный гений и необыкновенные умственные способности, требуемые от полководца. Все представляется простым: все необходимые знания — ясными, все комбинации — несущественными; по сравнению с ними легчайшая задача высшей математики производит более значительное впечатление своим научным величием. Но если человек видел войну, все становится понятно.

На войне все очень просто, но эта простота представляет трудности. Эти трудности накапливаются и становятся причиной помех, которые человек, не видевший войну, не может себе вообразить. Представим себе путешественника, который надеется к вечеру завершить два этапа своего путешествия; четыре или пять лье (1 лье старинное — 4,444 км; почтовое — 3,89808 км, есть и другие. — Ред.) на почтовых лошадях по шоссе — пустяки. Он приезжает на предпоследнюю станцию, а там или очень плохие лошади, или их нет вообще; а дальше гористая, разбитая дорога и наступает ночь. Он счастлив, когда, после стольких трудностей, прибывает на следующую станцию и находит там хоть какой-то ночлег. Так и на войне, из-за бесчисленного множества мелочей, которые невозможно должным образом описать на бумаге, обстоятельства складываются не так, как планировалось, и человек далеко отстает от намеченной цели. Целеустремленность и твердость преодолевают эти помехи; военачальник преодолевает препятствия, но, безусловно, в процессе этого страдает и сам (как и военная машина — совокупность сил и средств под началом полководца. — Ред.).

Препятствия и помехи — это то, что в общих чертах отличает настоящую войну от войны бумажной. Военная машина, армия и все к ней относящееся на самом деле просты, и поэтому кажется, что ими легко управлять. Но вспомним, что ни одна ее часть не сделана из одного куска, что она состоит из индивидуальностей, каждая из которых испытывает свои помехи. Опасности и физическое напряжение, неизбежные на войне, увеличивают это зло настолько, что их нужно рассматривать как важнейший его источник.

Эти ужасные помехи везде вступают в контакт со случайностью и вызывают явления, которые невозможно предугадать. Подобной случайностью может оказаться, например, погода. В одном месте туман не позволил вовремя обнаружить противника, помешал открыть огонь батарее, доставить донесение генералу. В другом — дождь помешал батальону подоспеть в срок, потому что вместо трех часов ему пришлось шагать восемь. В третьем — он помешал атаке кавалерии, потому что она увязла в размокшем глинистом грунте.

Деятельность на войне подобна движению в сопротивляющейся среде. Как человек, погруженный в воду, не может легко и правильно выполнять самые естественные и простые движения, например ходить, так и на войне человеку с обыкновенными способностями невозможно даже выйти за рамки посредственности.

Знание этих возможных препятствий и помех — основная часть военного опыта, о котором так много говорят и которым должен обладать хороший полководец. Разумеется, полководец, придающий возможным сложностям исключительное значение и испытывающий к ним благоговение, не будет лучшим. Но он должен знать о них и уметь их преодолевать там, где это возможно, а также не ждать точности действий там, где она невозможна именно из-за этих помех.

Так что же, нет средств снизить издержки от возникших трудностей? Только одно, и оно не всегда доступно командующему армией. Это — привычка армии к войне.

Привычка приучает тело к огромным напряжениям, душу — к опасности, рассудок — к осторожности против первых впечатлений.

Подобно тому как человеческий глаз, в темноте расширяя зрачки, использует слабый свет, имеющийся в помещении, и начинает постепенно различать предметы, а в конце концов хорошо разбираться в них, так и опытный солдат может ориентироваться на войне, в то время как перед неопытным новобранцем расстилается лишь кромешная ночная тьма.

Ни один полководец не может сразу дать армии привычку к войне, а маневры (мирные упражнения) являются лишь слабой ее заменой, слабой по сравнению с настоящими военными испытаниями, но не такой уж слабой по сравнению с другими войсками, где подготовка сводится лишь к заурядным механическим упражнениям. Организация в мирное время таких упражнений, которые дают понятие хотя бы о части возможных на войне препятствий, помех и осложнений, развивает в отдельных командирах способность к суждению, осмотрительность и даже решимость гораздо существеннее, чем полагают те, кто не знает это по собственному опыту. Очень важно, чтобы военному, в каком бы чине он ни был, не пришлось столкнуться на войне с теми трудностями, которые, увиденные впервые, потрясают и приводят в недоумение. Если же он прежде сталкивался с подобным хотя бы раз, он уже наполовину знаком с ними. Это относится даже к физической усталости. Для того чтобы к ней привыкнуть, надо тренировать ум не меньше, чем тело. На войне молодой солдат склонен считать требуемое от него напряжение сил следствием ошибок и затруднений руководства и впадать из-за этого в уныние. Этого не случится, если он готов к этому заранее благодаря тренировкам в мирное время.

Поэтому государство, которое давно пребывает в состоянии мира, всегда стремится заполучить офицеров, которые служили на различных театрах военных действий, или послать туда своих офицеров, чтобы они могли поучиться искусству ведения войны.

Война по существу своему — сражение, потому что только сражение является решающим актом многообразной деятельности, которая в широком смысле слова называется войной. Сражение — это испытание моральных и физических сил противников при их столкновении. Само собой разумеется, что нельзя упускать из вида духовные силы, потому что состояние духа оказывает самое решительное влияние на военные силы.

Необходимость борьбы издавна заставляла людей прибегать к специальным изобретениям, имеющих целью получить преимущества перед противником; в результате методы борьбы претерпели огромные изменения; но, как бы она ни велась, лежащая в основе ее идея остается неизменной и определяет сущность войны.