одну волго-окскую мезолитическую культурную область, которую выделяют М.В. Воеводский[31], А.А. Формозов[32] и Л.В. Кольцов[33]. В настоящее время некоторые исследователи склонны рассматривать эту область как наиболее северо-восточную часть большой культурной общности, распространенной от Черного до Балтийского морей[34].

Что касается первой, основной группы мезолитических памятников Среднего Поволжья развитого периода, то она, вероятно, входила в волго-уральскую культурную область. Несомненна и культурная преемственность памятников средней поры мезолита этой группы с раннемезолитическими памятниками Среднего Поволжья типа стоянки Постников овраг II. Об этом свидетельствует сохранение в среднемезолитических комплексах архаичных, нуклеусов клиновидной формы, широкое распространение скребков как на пластинах, так и на отщепах, употребление орудий, изготовленных на кремнях с сохранением желвачной корки, наличие наряду с микролитами крупных долбящих и топоровидных орудий и т. п.

Ближайшие аналогии средневолжским памятникам мы находим в Прикамье и Западном Приуралье. Сопоставление с памятниками этих районов позволяет для периода развитого мезолита выделить на крайнем востоке Европы большую культурную область с рядом специфичных черт, которую О.Н. Бадер[35] склонен называть камской культурной группой. Мне кажется, что это название слишком сужает территорию распространения культуры; более правильным было бы назвать ее волго-уральской культурной областью. Культура памятников развитого мезолита Среднего Поволжья, Прикамья и Приуралья характеризуется однотипными полупризматическими нуклеусами, прямоугольными пластинами-вкладышами, спорадическим бытованием трапециевидных вкладышей, боковыми резцами на углу сломанной пластины, пластинами со скошенным лезвием, сохранением топоровидных орудий[36]. Среди этих орудий интересны пластины со скошенным острием и пластины с боковыми выемами по середине, у основания (рис. 6, 4, 7–9). Почти все эти типы известны в сибирских мезолитических памятниках. Так, пластины с боковым выемом у основания и скошенным асимметричным острием рассматриваются А.П. Окладниковым[37] как местные формы мезолитических орудий Прибайкалья. Крупные топоровидные орудия бытуют во втором (мезолитическом) горизонте Верхоленской горы[38].

О.Н. Бадер[39] и Г.Н. Матюшин[40] неоднократно отмечали следы воздействия культуры прикаспийского мезолитического населения на культуру Волго-Уральского района. Однако вместе с этим нельзя согласиться с мнением О.Н. Бадера[41] о том, что это воздействие сопровождалось продвижением в Волго-Камье прикаспийского населения, приведшем якобы к полному вытеснению местных племен.

В обоснование этого предположения О.Н. Бадер приводит находки на Огурдинской стоянке на Каме вкладышей в виде трапеций с боковыми выемами или уступами, имеющих, по его мнению, южные, понто-каспийские аналогии. Следует заметить, что в последнее время подобного типа вкладыши обнаружены не только на юге, но и во многих других районах Европы. Так, близкие по типу трапеции известны в памятниках Северной Германии, Украины, Волго-Окского междуречья[42].

Не исключено, что спорадическое появление трапециевидных вкладышей в мезолитических памятниках развитой поры на Волге и в Приуралье могло вызываться и совершенно иными (не южными) импульсами. В целом же культура мезолитических памятников волго-уральской области, сохраняя свою самобытность, продолжала развиваться на местной основе, уходящей своими корнями в сибирский лесной эпипалеолит и мезолит.

Вместе с тем нельзя исключать и определенные внешние воздействия на волго-уральское мезолитическое население. Если в Зауралье (особенно на Южном Урале) ощущалось значительное влияние мезолитических областей Прикаспия и Средней Азии[43], то в Волго-Камье, территориально занимающем пограничные с Европой и Азией районы, более сильным было западное воздействие[44].

Этими причинами следует, по-видимому, объяснить увеличение роли микролитической техники обработки кремня в период развитого мезолита в западно-сибирских и волго-уральских памятниках.

В позднем периоде мезолита, совпадающем с концом бореального и началом атлантического климатических периодов, в Среднем Поволжье наблюдается дальнейшее распространение населения, перешедшего уже к оседлому образу жизни. Об этом свидетельствует значительно большее число поселений этого времени, остатки которых обнаружены также и в районах, удаленных от крупных рек (рис. 1). Следует отметить, что большинство исследованных памятников этого периода расположено на дюнах высоких пойм, где они имеют вид устойчивых и длительных поселков. Однако продолжают сохраняться памятники и по краям высоких террас.

В 1960 г. археологическая экспедиция КФАН СССР в 1 км к востоку от с. Кабы-Копры Буинского района Татарской АССР на дюнном всхолмлении высокой поймы левого берега р. Свияги, с запада ограниченном полузасохшей старицей реки, обнаружила остатки большой стоянки, песчаная поверхность которой была сильно разрушена систематической распашкой. Раскопками, проведенными на стоянке в 1960–1961 гг., выявлено два стратиграфических горизонта. Верхний горизонт, в значительной степени нарушенный распашкой, содержал смешанный позднемезолитический и ранненеолитический материал (см. ниже). Нижний горизонт, хотя и в какой-то мере нарушенный ямами позднего скотомогильника, сохранил остатки большого жилого сооружения и дал чистый материал позднемезолитического облика.

В плане очертания жилища имели подквадратную форму (12,8×13,6) с расплывчатыми краями, углубленными на 20–40 см[45]. По краям котлована прослежены следы ямок с вертикальным профилем (скорее всего от столбов крепления стен) диаметром от 20 до 40 см и глубиной от 40 до 70 см. По северной стороне отмечено четыре пятна, по восточной — восемь, по южной — пять и по западной — две. Ближе к центру жилища располагалось несколько очажных, овальных в плане (от 40×50 см до 100×130 см) и котловидных в профиле (глубина 20–50 см) ям, насыщенных углистыми остатками. Здесь же, несколько в стороне от очагов, по концентрической окружности выявлены пятна от глубоких ям с вертикальным профилем — остатки центральных столбов, вероятно, поддерживавших многоскатную крышу. Из жилища вели два выхода: один — в восточной стороне, а другой — в юго-западном углу. Причем, для последнего отмечены следы неоднократной перестройки выходного тамбура. На северной стороне, ближе к северо-восточному углу, располагалась широкая ниша — своеобразный погребок. Наиболее насыщенной оказалась центральная часть жилища, краевые же участки, содержавшие немногочисленные находки, вероятно, были заняты нарами. Возможно, на стоянке имелись и другие жилые сооружения, так как следы еще одного котлована прослежены в разведочной траншее 1960 г.

Описанное жилище вместе с жилищем нижнего слоя II Русско-Луговской стоянки является одним из древнейших жилых сооружений Среднего Поволжья. Следует отметить, что, несмотря на разницу в форме, оба жилища имеют ряд сходных конструктивных черт — укрепление краев котлована вертикальными столбами, следы скатных перекрытий и др., сохраняющихся впоследствии и в жилищах неолитического периода. Крупные размеры кабы-копрынского жилища (жилая его площадь без очагов достигает 150 кв. м), так же, как и фундаментальность постройки, свидетельствует об оседлом обитании на стоянке значительной группы людей.

В заполнении пола жилища собрано более 700 кремней, 7 кварцитовых и гранитных галек и куски пережженных костей. Никаких следов керамики здесь не обнаружено, хотя в верхнем слое и было зафиксировано несколько десятков мелких фрагментов ранненеолитической керамики, связанных с более поздней стоянкой.

Кремневый инвентарь стоянки, уже получивший некоторое освещение в печати