Но это была не Ирина.

– Саша, – сказал слабый голос Солонина. – Ты как себя чувствуешь?

– Как в мышеловке.

– У меня голова разламывается, просто ужас.

– А, – обрадовался Турецкий. – У тебя тоже?

– Ну. Что это мы такое вчера…

Сзади на трапе уже напирали, стюардесса смотрела на него укоризненно.

– Витя, нету времени, бутылка осталась в кабинете, хочешь – проведи экспертизу без меня, а я еду купаться.

– О! Ты в баню? Точно, это то, что нам сейчас надо, чтобы выбить заразу из организма. Подожди, я тоже хочу.

– Вот и иди туда, – из последних сил выругался Турецкий и, отключив телефон, поднялся в салон самолета. Потом схватился за вновь разболевшуюся голову, что-то вспомнил, снова вытащил телефон, но тут он не работал. Чертыхаясь и невзирая на протесты стюардессы, Турецкий снова вылез на трап, набрал рабочий номер Грязнова. Занято. Тогда позвонил ему домой и, дождавшись, пока включится автоответчик, прокричал: «Славутич, мерзавец, офигенный коньяк мы вчера пили, сохрани для меня еще одну бутылочку, приеду, вставлю тебе в…»

Турецкий забросил свой замечательный кейс наверх, плюхнулся на свое место возле иллюминатора. Соседнее пока что пустовало. Хорошо бы так было до самого приземления.

Он вытянул ноги и закрыл глаза. Почему-то немедленно появилась ухмыляющаяся физиономия Славы Грязнова. Ну нет, так не заснешь. Турецкий поднапрягся и представил себе дочь. На пляже. В какой-нибудь дурацкой веселенькой шапочке. В компании таких хохочущих девчушек. С резиновым кругом. Она ведь все еще не умеет плавать. Решено – надо обязательно заехать к ней в лагерь и украсть ее на денек-другой. Н-да, легко сказать – украсть. Для этого надо сперва хотя бы в общих чертах разобраться с этим гребаным убийством…

Детские черты лица вдруг немного исказились, вытянулись, и дочь превратилась в дражайшую супругу. Турецкий подумал, сколько всего Ирка наготовила к его завтрашнему дню рождения, сколько хлопотала, и вот все – псу под хвост.

Отвратительно.

Разве можно так поступать с близкими людьми? Почему это мы считаем, что близкие всегда поймут, простят, примут наше скотское поведение, подумалось ему. Да какого черта?! Это пусть посторонние стараются нас понять, принять и так далее. А к близким надо относиться с вниманием и заботой. Вот, например, сейчас надо бы забраться в кабину пилота и угнать самолет назад, во Внуково. Или, еще лучше, посадить его прямо на Фрунзенской набережной. Если только она не прогнется.

…У Ирки вдруг непостижимым образом выросла жесткая щетка усов и появился неподражаемо угрюмый взгляд. Она… превратилась в Грязнова?! Но это был еще не конец. У Славки стремительно светлели волосы, и он в свою очередь мутировал в Солонина… Интересно, интересно, когда же дойдет очередь до Меркулова…

Он давно и прочно спал.

«Важняк» Турецкий. Крым, Симферополь. 23 августа

Леонид Богачев, глава концерна «Махаон» и самый крупный производитель и продавец лекарственных препаратов в России, был убит у себя в доме в ночь с 18-го на 19-е августа. Выстрелом в голову.

Поскольку Турецкий благополучно проспал весь полет от Москвы до Симферополя, то содержимое пакета просмотреть не успел, а эти вышеперечисленные, а также другие полезные сведения узнал от встречавшего его долговязого паренька, лет двадцати на вид, не больше, представителя Ялтинской городской прокуратуры, расследовавшей дело. Долговязый беспрерывно курил, балагурил с таксистами, вылавливающими клиентов, и размахивал самодельным мини-транспарантом с надписью: «А. Б. Торецкий».

Торецкий. Однако…

Турецкий хотел сесть на заднее сиденье белой «Нивы» (несолидный транспорт, отметил он про себя), но долговязый предложил:

– Садитесь рядом, легче будет общаться.

– Так я и хотел рядом, – удивился Турецкий. – Разве справа от водителя в этой машине два места?

– Так я и есть водитель, – простодушно объяснил долговязый. – А больше никого с нами не будет.

Отлично, с сарказмом подумал Турецкий, бросая свой замечательный кейс назад и располагаясь рядом с ним. Отлично! Местные власти с ходу демонстрируют свое отношение. Ладно, еще поглядим, что они тут сами наворотили. Тут, правда, Турецкий спохватился, что, собственно, еще понятия не имеет, что же на самом деле случилось. Выручил долговязый.

– Господин Торецкий, – сказал он, – запамятовал, как вас по имени-отчеству? Я – Аркаша, а вот ваши А. Б. – это что значит?

– Александр Борисович. Но почему – Торецкий? Я – Турецкий.

– Ну да, – засмеялся шофер, выруливая из города. – Бросьте заливать.

Турецкий пожал плечами и стал смотреть в окно. Живописный крымский пейзаж того заслуживал.

– Бросьте, бросьте. Мы все про вас знаем, – продолжал долговязый.

Турецкий снова удивился и снова промолчал.

– Меня предупредили, сказали, заберешь в Симферополе лучшего московского следователя!

– Что за бред?! – через силу возразил польщенный Турецкий. – Откуда здесь кто-то что-то может про меня знать?

– А нам из Москвы звонили и все про вас рассказали, Сан Борисыч. Сказали, едет самый крутой следователь Генпрокуратуры! Говорят, мол, если кто к нему на допрос попадает, сразу раскалывается. Отца родного тут же закладывает. Ну а если не сразу, так он, то есть вы, бах – и в торец, бах – и в торец! А вы еще говорите, что не Торецкий.

Тут до Турецкого начало что-то доходить.

– Но тогда это у меня была бы не фамилия, а кличка, – хмуро заметил он.

– Хм, действительно, – после паузы согласился долговязый. – Как-то не подумал… Но тогда… – В лице его появилось явное разочарование: – Разве вы в торец им не лупите?

– Не луплю, – сказал Турецкий. И чтобы окончательно не разрушать иллюзии, добавил: – Нет нужды. И так раскалываются, гады. А теперь вот что, Аркаша. Во-первых, кури в сторону, потому что меня от этого мутит, во-вторых, дай мне тоже сигарету, так будет легче, а в-третьих, расскажи-ка, откуда у тебя обо мне такая подробная информация.

– Так ведь звонили сегодня из Москвы.

– Понятно. Из Генпрокуратуры, конечно?

– Не. Из уголовного розыска.

– Из уг… – Турецкий поперхнулся.

Вот теперь действительно все было понятно. Славка, мерзавец, нахулиганил. Услышал на автоответчике его, Турецкого, сообщение, узнал у Меркулова, куда он исчез, и опередил события.

– Ну и что сказали доблестные работники МУРа?

– Сказали, что вы категорически не любите пышных приемов и чтобы прислали за вами самую скромную машину и только одного водителя, потому что вы терпеть не можете общаться с провинциальными следователями. Чуть что не так – сразу в торец!

Долговязый Аркаша был не просто водитель, а студент-юрист, так что извоз работников Ялтинской прокуратуры являлся для для него делом сверхпрофессиональным. Следователь, ведущий дело, снабдил Аркашу инструкциями, что говорить господину «Торецкому», хотя, как подозревал последний, в этом не было особой нужды. Убийство Богачева оказалось событием в однообразной крымской жизни настолько значительным, что о его подробностях знала каждая собака, а непосредственно в окрестностях Ялты – каждый щенок. В этом Турецкий смог убедиться позднее.