— До гроба, — заверил его Ксавье.

В конце концов старик пошел к жене, и по дороге к лестницам между ними вспыхнула бурная перебранка, в ходе которой они осыпали друг друга взаимными упреками.

Вот так-то. Теперь надо было действовать быстро. Свет дня уже почти угас, и, убедившись в том, что пожилая пара скрылась из виду, Ксавье заспешил к тому месту, где высились лестницы. Он шел торопливо, потому что от всех разговоров о крысах и бродягах у него снова засосало под ложечкой.

Наконец он достиг своей цели, небольшая куча строительного мусора лежала у его ног, это же надо! Он разгреб мусор руками и вытащил ларец. Сдул с него пыль, внимательно осмотрел и залюбовался, насколько позволял это умиравший свет. Ксавье слегка встряхнул ларец, не подумав о том, каким хрупким могло быть его содержимое.

И к тому же живым. Ксавье вспомнил, что кто-то стучал в стенки изнутри. А может быть, это ему только показалось. Возможно, он просто неловко наклонил ларец, и то, что в нем находилось, ударилось о стенку, а подручному показалось, что там кто-то живой стучит изнутри. Все может быть. И именно в этот самый момент, как будто прочтя его мысли, то, что было заключено в ларце, снова стало изнутри бить в стенки ларца энергичнее прежнего.

Ксавье тут же поставил ларец на землю, как будто он от жара раскалился докрасна. Подождал. Потом поднес дрожавшую мелкой дрожью руку к ключику, который по-прежнему торчал из замочной скважины. Но что-то заставило подручного остановиться. А что, если там была крыса? …Заброшенный ларец валяется на дне котлована, в него забирается крыса, случайно захлопывает крышку и оказывается в собственной тюрьме-мышеловке… Если так оно и было, можно себе представить, в каком состоянии была эта тварь! Ксавье уже видит мысленным взором, как крыса перегрызает ему горло, из яремной вены, прокусанной крысиными клыками, толчками вытекает кровь, а крыса уже принимается рвать зубами его щеку.

Лучше, наверное, взять ларец со всем его содержимым домой, потом принять все необходимые меры предосторожности, чтобы обеспечить максимальную безопасность, например обмотать себе шею стеганым одеялом, привязать на голову подушку, вооружиться отверткой, но от этого могло стать еще хуже, потому что он уже видел, как крыса выскакивает из ларца и мгновенно скрывается в темном углу или забивается в нору в его малюсенькой квартирке, где Ксавье больше никогда не сможет спокойно находиться, потому что отныне и до века будет жить в постоянном паническом страхе при мысли о том, что увидит, как эта тварь будет вылезать из своего убежища!..

Ксавье собрался уже было уходить, все к черту бросить, пусть ему будет хуже, слишком уж это было рискованно, но в этот самый момент из ларца вновь донесся стук, только на этот раз это скорее было тихое, нежное, мягкое постукивание, звучавшее, если можно так выразиться, вполне интеллигентно.

Подручный прикусил губу, заломил в отчаянии руки и в конце концов резким движением повернул ключ в замке. В ларце что-то щелкнуло, и Ксавье отбросило назад, будто кто-то его толкнул. От изумления он широко раскрыл рот и выпучил глаза. В ларце сидела лягушка, элегантно положив лапку на лапку; на ней был фрак, на голове красовался лихо сдвинутый набок цилиндр, на узкое плечико она привычным жестом вскинула тросточку с набалдашником.

Ты представь себе,

что я — девушка твоей мечты…

Лягушка начала петь, томно, четко выводя каждую фразу, и одновременно стала танцевать, бросая на подручного такие взгляды, от которых у него в штанах мог начаться пожар. Ксавье стал трясти головой, — чур меня, чур! — объятый страхом, граничившим с ужасом. Представление длилось добрых пять минут. После чего лягушка раскланялась, вернулась в свой ларец и даже крышку за собой закрыла — щелк!

Ксавье долго стоял без движения, будто вкопанный, потом снял свою розовую каску, плюнул в нее и снова надел на голову, прекрасно сознавая полную бессмысленность такого действия, но и удержаться от этого нелепого поступка он никак не мог. Парнишка схватил ларец и быстро пошел в направлении лестниц, но никак не мог их найти, потому что на дне котлована было уже совсем темно; однако чувства его были в таком паническом смятении, что он как-то умудрился вскарабкаться по обрывистой стене котлована и выбраться на улицу. Однако, когда подручный там оказался, он понятия не имел, в какую сторону ему надо было идти. Он не знал, где находится, есть у него дом или нет, а если есть, то где именно.

Его так и подмывало поднять ларец над головой, размахнувшись, швырнуть его на дно котлована, а потом броситься со всех ног в порт, сесть на любой корабль, прокрасться на борт хоть безбилетником, если другого выхода не будет, лишь бы тот корабль плыл куда-нибудь подальше, далеко-далеко от берегов этой Америки, этого сущего ада, где могут твориться любые чудеса.

Тут он услышал, как кто-то его окликнул. Парнишка как безумный стал оглядываться по сторонам, думая только о том, как бы поскорее отсюда сбежать. Но путь ему уже преградила тележка, неожиданно возникшая из темноты.

Тележку тащил человек, согнувшийся чуть не до земли из-за тяжести наваленного на нее скарба. Ксавье испугался, решив, что наткнулся на банду разбойников, — бездомные, оставшиеся без крыши над головой, нередко становились опасными преступниками. Но за мужчиной шла женщина, прижимавшая к груди ребенка, а рядом с ней, держась за ее юбку, шагал мальчуган лет шести или семи. На жестоких бандитов они похожи не были. Тележка была наполнена доверху, как мусорный бак. Стулья, матрасы и еще какая-то мебель, перевязанная веревками так, что вся эта груда вещей держалась на честном слове. Ксавье узнал женщину. Именно она в панике выскочила из того дома, дверь в который Пески сорвал с петель ударом головы.

Кивнув в сторону Ксавье головой, мужчина сказал жене:

— Смотри, Мария, этим людям мало того, что они наши дома сносят, они потом возвращаются, чтоб разграбить наши пожитки.

Ксавье сделал жест, который должен был опровергнуть утверждение мужчины.

Тот опустил ручки тележки на землю и направился к Ксавье, который отступил на шаг назад.

— Что ты тут делаешь? А? Ну-ка, отвечай!

— Джорджио, пожалуйста, не трогай его, ты разве не видишь — он еще ребенок, — негромко сказала Мария, и слова ее согрели сердце парнишки.

Пристальным взглядом Джорджио смерил Ксавье с головы до ног: тощий, длинный парень, которого трясло от страха и усталости.

— Значит, ты у нас разрушитель, так получается? — спросил мужчина уже не так резко, как говорил раньше. — Ты вроде на них не похож.

— Только подручный. Всего лишь ученик.

Мужчину, казалось, заинтриговало совсем не то, что волновало Ксавье.

— И сколько тебе уже стукнуло? Семнадцать, восемнадцать?

Ксавье не ответил. Мужчина повторил вопрос, но Ксавье молчал, будто воды в рот набрал. Наконец он выдавил из себя:

— Я всего лишь подсобник. Еще даже не рабочий.