Находившийся в эпицентре решения судьбы нефтепромыслов генштабист был плохо осведомлен – например, по сравнению с Ф. Крессом фон Крессенштейном – о том, что происходит в соседних странах и провинциях. Судя по мемуарам, он не представлял себе расстановку сил в Персии, Закаспийской области, Дагестане, а тем более на фронтах Гражданской войны в других регионах России. Лишь догадываться он мог и о той катастрофе, что назревала на других периферийных фронтах Великой войны, но вряд ли ожидал действительно драматического поражения на Западном фронте, хотя напряжение борьбы за каждый метр французской территории познал на личном опыте. Тем более события приняли неотвратимый характер, ведь почти одновременно совпали громкая отставка германских офицеров из османских штабов в Азербайджане, крах османских армий в Палестине и Месопотамии, а затем и прорыв Салоникского фронта, ставший началом конца Четверного союза. Катастрофу, надвигавшуюся на Центральную Европу и менявшую все представления о будущем, германский майор воспринимал с явным привкусом той трагедии, что уже довелось наблюдать на улицах Баку.

Несколько беллетристический слог Параквина и порой эмоциональные пассажи добавляют его воспоминаниям новые грани, выводя их за рамки сухой военной истории и присущего трудам Рейхсархива диапазона тем и стилей. Даже некоторое преувеличение им своей роли или заслуг выглядит вполне естественной чертой подобных произведений вообще, так что при всех оговорках насчет личной скромности или чужой неблагодарности данный текст делает современное представление о битве за Баку, да и о трагедии османского фронта в Месопотамии богаче на минимум еще одну грань в широком спектре оценок. При этом мемуарист совершенно не стремился к тону обвинительного памфлета или к бинарным оценкам, даже там, где двух мнений, казалось бы, и быть не может. Иллюстративная ценность воспоминаний Параквина совершенно не снимает задачи анализа болезненных событий в истории Закавказья, однако способна прояснить многое в последовательности и фоне принятия решений и в психологической обстановке в высших османских штабах.

Опыт столкновения с куда более сложной действительностью, совершенно чуждой всему ранее привычному, навсегда изменил его. Это видно хотя бы потому, что сразу же после проигранной войны, когда шла отчаянная схватка за места в небольшом (400 тысяч, постепенно сократившиеся до 100 тысяч) временном рейхсвере, майор отправился изучать иностранные языки, повышать образовательный уровень, хотя на недостаток интеллектуального развития офицеры Генштаба и без того не жаловались. «Штатский», по-своему не менее интересный, особенно в рамках особого жанра постимперских биографий исследований, этап жизненного пути Параквина потребовал бы иного издания. Но здесь будет не лишним подчеркнуть, что те немногие сведения, что есть о судьбе отставного майора в 1919–1921 гг., показывают, сколь нестандартной личностью он был среди своих коллег, куда более предсказуемых – и по взглядам, и по манере восприятия и «переработки» поражения в Великой войне. Достаточно указать лишь на то, как именно Параквин описывал пережитые им месяцы Советской Баварии[23] и сделанные им выводы. В отобранном для публикации фрагменте «Истории семьи Параквин» нет доказательств искренности дальнейшей аполитичности отставного майора Генштаба. Однако оснований не верить в такое его заявление о своей военно-политической «абстиненции» по итогам трагедии Великой войны и революции в Германии у нас куда меньше, чем в отношении недавних коллег и сверстников Параквина, оставшихся в рейхсвере. Хотя аполитичность этих вооруженных сил «версальского образца» непрестанно подчеркивалась, его руководство совершенно иначе проявило себя в схватке за власть, погубившей Веймарскую республику. Отставным офицерам и генералам – как Э. Параквину, так и адресату его отчета о событиях в Баку Г. фон Секту – оставалось лишь бессильно за этим наблюдать.

В. С. Мирзеханов, Л. В. Ланник

Воспоминания с ближнего востока, 1917–1918

Задача и первые впечатления

После падения Багдада в марте 1917 г.[24] турецкое Верховное Главнокомандование обратилось к Германии с вопросом, готов ли генерал фон Фалькенгайн принять на себя задачу по изгнанию англичан из древней резиденции халифа. После краткой ознакомительной поездки в мае 1917 г. через Мосул в Киркук Фалькенгайн согласился[25] при том условии, что помимо стоявшей по берегам Тигра 6-й армии ему будет подчинена также вновь формируемая 7-я турецкая армия, а также германский Азиатский корпус. И то и другое было ему обещано.

Эти вооруженные силы были сведены в группу армий F, которая в Турции получила официальное наименование «Йилдырым» (то есть «молния»)[26]. Штаб этой группы армий был укомплектован немцами и турками. Начальником его стал полковник фон Доммес[27]. В 1915–1916 гг. он был моим начальником, когда я служил 1-м офицером Генштаба в корпусе Маршалла[28] в Галиции. Ему я и обязан своей миссией в Турции.

Наступление против стоявшей западнее Багдада английской армии генерала Мода[29] должно было начаться самое позднее в январе 1918 г. 7-я армия и Азиатский корпус должны были двигаться вдоль Евфрата, а 6-я армия двумя колоннами вдоль Тигра и Диялы. Для прикрытия восточного фланга 6-й армии от неожиданных ударов из Персии[30] следовало образовать особый летучий отряд под командованием баварского капитана Нидермайера, который в начале войны руководил экспедицией в Афганистан[31]. Части 6-й армии необходимо было оставить и в горах на персидско-турецкой границе под Ревандузом для прикрытия от действий русских.

Удар группы на р. Дияла следовало развить как можно дальше через Мендели к востоку от Багдада, чтобы отрезать англичан от Басры или заставить их очистить Багдад. Смело задуманная операция не подразумевала серьезные помехи со стороны русских в северо-западной Персии. Знаменитый перевал Пейтак, важнейший из всех в горах Загроса, был противником не занят. Все предшествовавшие действия русских и крайняя сложность наступления по этой лишенной дорог и суровой гористой местности вполне оправдывали подобное отношение в оперативном плане Фалькенгайна.

Я прибыл в Константинополь 20 августа 1917 г. и был размещен в отеле дворца Пера, ведь все остальные гостиницы оставались переполнены. Полковник фон Доммес сообщил мне, что я буду назначен начальником штаба 6-й армии, штаб-квартира которой ныне находится в Мосуле.

21-го меня принял маршал фон Фалькенгайн, с которым я впервые встретился в 1900 г. в Пекине в штабе графа фон Вальдерзее[32]. Он вспомнил меня по этой встрече в Китае и потому был подкупающе любезен.

Он подробно осветил политическую и военную обстановку в Турции. Вся власть оставалась в руках партийной клики, младотурок. Целью их было обновление здания Османской империи, основанной на единстве принадлежности к исламу. Однако рано или поздно они потерпели