И тут Стаська увидела ноги!

Боясь и зная, что увидит, она сделала три шага вперед. На полу на спине лежал Василий Федорович, и у него было совершенно белое лицо и какие-то синюшные губы.

Цыган резко перестал выть и уставился на Стаську совершенно человеческим несчастным взглядом, просящим о помощи. В наступившей, точно свалившейся неожиданно тишине что-то тихо однотонно звякало, Стаська медленно повернула голову на звук и поняла, что звякают друг о друга баночки с конфитюром в пакете, который она держала в руке.

«Почему они звенят?» — отупело подумала Стася.

И тут застопорившаяся от страха действительность навалилась на нее со всей ужасающей четкостью: вот лежит Василий Федорович, и, видимо, он умер, а банки звенят, потому что ее от ужаса колотит мелкой дрожью и она стоит, как парализованная, ничего не делает и только трясется.

Стаська откинула в сторону пакет, бухнулась на колени возле старика, схватила его за руку, неожиданно оказавшуюся очень тяжелой, попыталась нащупать пульс.

Как там он щупается, черт возьми?! И что надо делать в таких ситуациях?!

— Василий Федорович, миленький, что с вами?

Он вдруг застонал и с трудом открыл глаза.

— Вы живы! — заорала Стаська. — Какое счастье! Что ж вы так пугаете?!

Пожалуй, так она еще никогда не радовалась в своей жизни.

— Ста-асенька… детка… — делая усилие, еле слышно прошептал Василий Федорович. — Сам Бог… тебя послал…

Ну, так масштабно и смело Стаська не замахивалась бы, но на подручную Господа тетка точно тянула, одно имечко — Серафима — говорило о многом, а ее умение послать в нужное место и в нужное время, а некоторых и в конкретном направлении оттачивалось годами!

Чему Станислава и имела в данный момент подтверждение.

— Василий Федорович, что с вами? Я сейчас! — засуетилась она, сообразив, наконец, что надо делать, и шаря по карманам в поисках телефона. — Я «скорую»!

— Сердце… вот… прихватило…

— Вы давно лежите? Да где же этот чертов телефон?!

Выпростав ладонь, застрявшую в обшлаге дубленочного кармана, Стаська отползла на коленях к сумке, которая упала с ее плеча неизвестно когда, хорошо хоть рядом оказалась, а то ищи ее!

— Утром… снег убрал… чай пошел… и прихватило…

Безрезультатно поковырявшись в сумочных глубинах, Стаська торопливо вытряхнула содержимое на пол, нашла, наконец, телефон и столкнулась с новой проблемой: с перепугу, суетясь она напрочь забыла, как набирать эту «скорую» с сотового телефона!

Как?! Давай, вспоминай!

— Ты… подожди, — прохрипел Василий Федорович, — не приедут… они сюда… Ты, Стасенька… в семнадцатый дом… беги…

Стаська приблизилась к нему, сделав пару ползков на коленках обратно, наклонилась, чтобы лучше слышать.

— Зачем в семнадцатый? — спросила, видя, что старику совсем трудно говорить.

— Доктор там… очень хороший… известный… Он замолчал, слепил синие губы, попробовал сглотнуть.

— Воды? — поняла Стася. — Я сейчас! — и уже метнулась было за водой.

— Подожди… — остановил он. — Потом… — Ты за доктором… беги. Он мужик… хороший. Правильный… Утром приехал… я видел… я снег…

— Я сейчас! — пообещала Стаська и попросила: — Ты подожди тут, Василий Федорович! Не умирай только!

Стаська подскочила на ноги и понеслась, как не бегала никогда в жизни.

«Семнадцатый — это в конце улицы, на противоположной стороне!» — сообразила она, вылетая из калитки.

«Улица» — это, пожалуй, слишком громко, сказано, и тем не менее асфальтированная узкая дорожка — едва разъехаться двум машинам, с угрозой поцарапать бока — и название имела: «Имени Академика Павлова». Какого именно Павлова, не уточнялось, ибо известный всем и каждому академик к физико-математической направленности ученых данного поселка имел весьма сомнительное отношение. Может, у них свой какой Павлов имелся, поди разбери человеку далекому от научных сфер, а может, у ученых мужей юмор такой — дескать, все мы живые существа с рефлексами, знаете ли, как у собачек, природу опять-таки любим. И в полном соответствии с этими рефлексами, для первой половины субботнего дня, улица «имени Академика Павлова» была пустынна — ни машин, ни людей.

Несясь, как спринтер, Станислава умудрялась размышлять, пытаясь вспомнить, кто раньше жил в семнадцатом доме. Вот сто пудов, никаких врачей там раньше не наблюдалось, а принадлежал этот дом пожилой бездетной паре профессоров, очень милых и приятных.

Дом поразил преобразившимся видом — добротное каменное строение о двух этажах с мансардой на третьем, оберегаемое высоким кирпичным забором с железными воротами для въезда машин и железной калиткой возле них.

Никакой кнопки звонка или цифровой панели домофона ни у ворот, ни у калитки не наблюдалось. Стаська забарабанила двумя кулаками по железу:

— Откройте! Пожалуйста! Эй, хозяева!

Но никакие ее заполошные крики и громыхание по железной двери действия не возымели — на участке стояла первозданная тишина, словно и не потревоженная ничьим нахальным вторжением.

— Да что он там, спит, что ли, этот «хороший мужик», известный доктор?! — возроптала Стаська.

Бабахнула еще пару раз, для очистки совести, на всякий случай и призадумалась.

— А-а-а! И черт с вами со всеми! — решилась она предпринять отчаянные действия, которых требовала отчаянная ситуация. — Собаки нет, и то хорошо! Никто не лает и не кидается.

И полезла на калитку! А что делать?

Прикинув, как бы половчее с этим справиться, она посмотрела на ворота в свете требующей воплощения безумной идеи — нет, ворота ей не осилить — высоченные! А вот калитку…

Так! Если встать одной ногой на ручку, подтянуться вдоль железной поверхности… Хорошо бы еще держаться за что-нибудь!

За что?

За кирпичные столбы по бокам? Отличная идея, вот только практически неосуществимая!

— Ладно! Вспомним детство! — подбодрила себя Стаська и стала снимать дубленку, чтобы не мешала при выполнении сомнительных спортивных упражнений.

Повертела головой, осматриваясь в поисках, куда бы пристроить верхнюю одежду, — ни гвоздя захудалого, ни чего-либо иного подходящего в поле зрения не обнаружилось, и Стаська пристроила одежку возле кирпичного столба на снегу.

Детство у нее, как водится, было счастливое, но не боевое, по крайней мере по чужим калиткам не лазила. И по своим тоже.

Деревья осваивала, в речку с мостика ныряла, по лесу шастала, а вот калитки штурмовать — нет, извините, не пришлось.

Но мадам Игнатова с младенчества отличалась гибкостью и даже посещала танцевальную студию, пока ей не надоело. Посему первый этап прошел нормально, с достойным результатом — ногу подтянуть и взгромоздить ступню на калиточную ручку ей удалось без особых усилий, но далее подразумевались акробатические этюды из серии «чудеса!» — подтянуть тело вверх!