Шведы окончательно отдали инициативу: сил на сопротивление не хватало. Русские части с боем заняли крепость Нейшлот и без боя — Тавастгус.

Армия Ласси неожиданно быстро обошла Гельсингфорс (Хельсинки). Для корпуса генерала Бускета, который располагался в Гельсингфорсе, пути к отступлению были перекрыты. В то же время эскадра под командованием вице-адмирала Захара Даниловича Мишукова блокировала город с моря. Генерала Левенгаупта столь смелые действия русских просто ошарашили. Погибать он не собирался. Шведы недолго терпели блокаду: 24 августа капитулировали без боя. При этом финнам было предложено разоружиться и разъехаться по домам, присягнув на верность русской императрице. Большинство финнов согласились на такие условия. Вместе с ранеными и больными сдались 18 тысяч человек. Стокгольм увидел в действиях генерала предательство, заговорили о подкупе, а также о ненадёжности финнов.

После Гельсингфорсской операции семнадцатилетний Пётр Румянцев получает чин капитана: завидно быстрым производством он был обязан не только собственной храбрости и расторопности, но и отцу. Ведь именно генерал-аншеф Александр Румянцев взял на себя руководство завоёванной Финляндией, расположившись в гельсингфорсской резиденции. Правда, вскоре была учреждена должность генерал-губернатора, которую занял генерал фон Кампенгаузен.

Капитан Пётр Румянцев наводил ужас на старших офицеров ухарскими выходками. А вот солдаты любили его за храбрость и умение хорошо снабжать вверенную ему роту. Солдатам Румянцева всегда хватало хлеба и мяса. В то время его положение главным образом поддерживал авторитет отца.

На переговорах Пётр Румянцев присутствовал в качестве флигель-адъютанта отца. Старый дипломат ждал выгодного стечения обстоятельств, чтобы выдвинуть сына — и такая минута пришла. 7 августа стороны подписали договор — и молодой Румянцев помчался в Петербург с радостной вестью. Он оказался спорым курьером: без промедлений добрался до столицы. И вскоре был «всемилостивейше пожалован» в полковники — сразу из капитанов. Перепрыгнул разом три чина: секунд-майора, премьер-майора и подполковника. Как тут не вспомнить песенку гораздо более позднего времени, из репертуара Леонида Утёсова: «И славно учат правнуки истории урок, и юные полковники берут под козырёк!» Вроде бы юных полковников не бывает и быть не может, но Румянцев, вопреки логике, получил это высокое звание в 18 лет. Вскоре он примет под командование Воронежский пехотный полк — и это назначение станет серьёзным испытанием.

«Мир постановлен был в Абове уполномоченными от России генералами графом Александром Ивановичем Румянцевым и бароном фон Люберасом, а от Швеции сенатором бароном Цедерирейцом и государственным секретарем бароном Нолкеном. Сим миром Россия приобрела крепость Нейшлот и Кименсгердскую область», — будет вспоминать о тех событиях Пётр Панин.

Елизавета Петровна не поскупилась на награды для Румянцевых. Дипломатические старания старшего вскоре увенчались графским титулом. Потомственным — то есть сиятельным графом Российской империи стал и его сын. Девиз избрали на редкость подходящий: «Не только оружием». Ведь Румянцевы в этой войне участвовали и в сражениях, и в переговорах. Абоский мир перевернул судьбу Петра Румянцева: он одновременно стал полковником и графом. Но и после этого ухарь не прекратил забавляться. Проказы юности продолжались.

Родителям доносили о каждой проделке холостого гуляки: кляузников и шептунов хватало. Жалобы в очередной раз дошли до самой императрицы. Наказывать повесу она не стала, но указала Александру Ивановичу на проделки сына. После краткого мужского разговора с сыном отец велел принести розги. Пётр Александрович возмутился: «Я полковник!» Старик ответствовал: «Знаю и уважаю твой мундир, но ему ничего не сделается: я буду наказывать не полковника, а сына». Впрочем, в жизни, наверное, всё происходило банальнее, чем в отшлифованных исторических анекдотах.

Императрица между тем наметила для молодого Румянцеву невесту — Марию Артемьевну Волынскую. Её отца, кабинет-министра Волынского, казнили при Анне Иоанновне, а Елизавета осыпала их семью милостями. Александр Иванович писал сыну в воодушевлении: «Такой богатой и доброй девки едва найтить будет можно… Ея богатее сыскать трудно. За ней более двух тысяч душ, и не знаю, не будет ли трех! Двор Московский… каменный великий дом в Петербурге… Конский завод и всякий домовой скарб». Сын остался глух к увещеваниям и сорвал сватовство.

Они надеялись, что женитьба его образумит — но Пётр уклонялся от свадьбы. «Не умори нас безвременно. А ежели наш совет послушал, то всё лучше было; для того вам и хочется одною головою жить, чтоб свободнее одному шалить и пустодомом жить», — взывала к нему мать.

«С сею почтою получил я из Выборга письмо цольфервальтера (сборщик пошлин. — А. З.) тамошней почтовой таможни Людвиха, приносит на вас жалобу; первое, как вы едущую на дороге жену его обидели, и потом, после пробития зори, с солдатами, вломясь в дом, непотребные поступки делали… Рассуди, пристойно ли человеку, имеющему знатный чин, такие шалости делать, не храня как родительскую, так и свою честь!.. Знай же, я уже в ваши дела вступаться не буду: живи как хочешь, и хотя до каторги себя доведи, слово никому не вымолвлю, понеже довольно стыда от вас натерпелся… Мне пришло до того: или уши свои зашить и худых дел ваших не слышать, или отречься от вас…» Это сказано весной 1747-го. Петра несколько напугала перспектива отцовского проклятия, но за ум он не взялся.

Через год Пётр Румянцев согласится на свадьбу: Екатерина, дочь генерал-фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына ему приглянулась. По-видимому, то была любовь пылкая, хотя, как покажет будущее, кратковременная. И свободного образа жизни полковник Румянцев не переменил. Старший Румянцев не раз сталкивался с представителями многочисленной династии Голицыных и породниться с ними считал за честь. Александр Иванович скончался почти умиротворённым, вскоре после долгожданной свадьбы сына.

По легенде Румянцев переменился после того самого ритуального телесного наказания. Но мы знаем, что после наказания он не утихомирился, и потому рассмотрим и другую версию. 4 марта 1749 года умирает Александр Иванович. Было ему под семьдесят, но из политики он не уходил до последних дней. Его даже считали противовесом Бестужеву, который тоже был немолод, и прочили в канцлеры. Вот тут-то, после смерти отца, и почувствовал младший Румянцев всю тяжесть ответственности — не столько за семью, сколько за собственную судьбу. Хотя в одночасье такие перемены не происходят. Так и умер отец, не успев насладиться славой сына, не дожив до Семилетней войны. Так и отошёл в мир иной в уверенности, что воспитал вертопраха, лишь по отцовской протекции достигшего высоких чинов.

Ещё при жизни отца Румянцев принял участие в походе на Рейн. Россия вступила в Войну за австрийское наследство, помогая Священной Римской империи отстаивать её интересы в борьбе с Францией. Но до боевых действий не дошло: Франция и Австрия подписали мир.

В полковниках Румянцев ходил больше десятилетия: вероятно, если бы не смерть отца, в генералы его произвели бы раньше. В 1755-м, в возрасте тридцати лет, Румянцев получает чин генерал-майора. К этому времени он с головой ушёл в службу: более сосредоточенного и работоспособного генерала Россия ещё не знала. История спешила испытать его в невиданной по масштабу войне.