Г. М. Розов не продолжил столь успешно начатую в миссии деятельность переводчика китайской и маньчжурской классики? Почему на родине он не следовал примеру М.Я. Бичурина и даже не пытался опубликовать свои уже готовые труды? На наш взгляд, не может быть однозначного ответа, объясняющего причину прекращения Г. М. Розовым научного творчества. Вероятно, ряд причин и обстоятельств привели к этому.

Во-первых, на долю Г. М. Розова приходилась большая часть официальных переводов с маньчжурского и китайского языков в Азиатском департаменте. Ведь другим переводчиком с китайского там числился Н. Я. Бичурин, который и в силу своего возраста, и в связи с работой над "Собранием сведений..." не мог уже отдавать время "казенным" переводам.

Кроме того, на Розова, как на знатока Китая, возлагалась обязанность не только переводить "листы" Лифаньюаня и российского Сената, но и составлять обобщающие документы. Период его службы в Азиатском департаменте падает как раз на начало колониальной экспансии западных держав и США в Китае. Русское правительство следило за ходом первой "опиумной" войны, обстоятельствами подписания неравноправных договоров, дальнейшими намерениями Англии и Франции. Информация из Пекина поступала с большим опозданием. Оценка сообщений английской и французской печати, действий цинского правительства производилась, разумеется, и компетентными чиновниками МИД в Петербурге. Активизировалась и собственная позиция России на Дальнем Востоке. На конец 1840-х гг. приходятся первые успехи экспедиции Г.И. Невельского, наступает заключительная фаза определения дальневосточной русско-китайской границы, происходят существенные сдвиги в экономических отношениях двух стран. В этих условиях Г. М. Розову пришлось сосредоточить максимум усилий на работе в Азиатском департаменте.

Другой причиной того, что Григорий Михайлович не мог заниматься научным китаеведением, являлось состояние его здоровья. Ведь не случайно с момента возвращения из Пекина он постоянно получал пенсию. Лишения и изнурительный труд, перенесенные им во время пребывания в миссии, не прошли бесследно.

И, наконец, известно, как дорого обходилось издание китаеведческих работ в то время, с какими финансовыми затруднениями сталкивался, например, Н. Я. Бичурин. Живя на оклад (600 руб. в год) и пенсию (500 руб. в год), Г. М. Розов фактически не мог себе позволить "лишние" траты. У него была довольно многочисленная семья: кроме трех детей, он воспитывал после смерти брата, бывшего в Новгороде священником, трех осиротевших племянниц. Из бюджета семьи, еле сводившей концы с концами, выделить любые, даже самые мизерные, суммы на книгоиздательство было бы непозволительной роскошью.

Между тем продвижение Г. М. Розова по служебной лестнице продолжалось без отклонений. За 15 лет службы он был награжден знаком отличия. Наиболее ярким эпизодом его деятельности в эти годы было преподавание маньчжурского языка членам 13-й духовной миссии, готовившейся в 1848 г. к отправлению в Пекин. Миссию формировал Палладий Кафаров, специально прибывший из Пекина. Он же, вместе с Н. Я. Бичуриным и А. Честным, знакомил будущих миссионеров с основами китайского языка. Маньчжурскому же их обучал Г. М. Розов, среди учеников которого следует отметить М. Д. Храповицкого, проявившего во время пребывания в миссии большой интерес к истории Цинской империи.

Опыт преподавания был вполне успешным. В декабре 1848 г. директор Азиатского департамента ходатайствовал о выдаче 600 руб. серебром "обучавшему членов помянутой миссии маньчжурскому языку коллежскому асессору Розову в награду за усердие, постоянно им оказываемое, и за особенные труды его по обучению членов Пекинской миссии"[34]. Ходатайство было удовлетворено.

В начале 50-х гг. здоровье Г. М. Розова значительно ухудшилось. Петербургский климат, очевидно, был не менее пагубным для его больного организма. 4 февраля 1853 г. Григория Михайловича не стало. 14 февраля 1853 г. директор Азиатского департамента писал в связи с этим: "Служивший в Азиатском департаменте главным переводчиком маньчжурского языка надворный советник Розов помер 4-го февраля, оставив жену и трех малолетних детей без всякого состояния. Розов с отличием служил с лишком 23 года, из коих 10 лет провел в Пекине, где вредный для него климат расстроил его здоровье. Тем не менее он, по возвращении в Россию, невзирая на слабое свое здоровье, с примерным усердием продолжал исполнять долг службы и, кроме прямых обязанностей по званию переводчика, имел постоянные занятия по Азиатскому департаменту"[35]. Этот отрывок из ходатайства о назначении Х. А. Розовой пенсии и устроение детей Г. М. Розова в учебные заведения на казенный счет является и своеобразным некрологом одному из первых и лучших русских маньчжуроведов.

Ему было всего 45 лет. Его учитель Н. Я. Бичурин скончался в том же году 11 мая в возрасте 76 лет. Современники и коллеги иногда сравнивали их, считая, что Г. М. Розов мог бы сыграть в русском маньчжуроведении ту же роль, что играл Н. Я. Бичурин в отечественной синологии. ""История династии Гинь или Цзинь (Золотой)", переведенная на русский язык Г. Розовым, — писал бывший в 11-й миссии китаевед А. Честной, — будет не менее и не хуже "Истории четырех ханов из дома Чингисова", переведенной о. Иакинфом"[36]. Перевод "Цзинь ши", выполненный Г. М. Розовым свыше 130 лет назад, не утратил своей ценности для науки. Данная публикация сделает его доступным не только для специалистов, но и для всех, кто интересуется "глубокой стариной" русского и зарубежного Дальнего Востока.

В.Е. Ларичев

КРАТКИЙ ОЧЕРК ИСТОРИИ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ДО ОБРАЗОВАНИЯ ЗОЛОТОЙ ИМПЕРИИ

В политической и культурной истории народов Дальнего Востока чжурчжэни занимают исключительно важное место. Не случайно в последние десятилетия к ним приковано особо пристальное внимание исследователей восточно-азиатской этнокультурной области.

Если обратиться к эпохе раннего средневековья, то впервые название "чжурчжэнь" появилось на страницах источников первой половины VII в. Происхождение их в летописных хрониках по традиции связывалось с древними тунгусо-маньчжурскими племенами — сушень, илоу, уцзи, а затем — мохэ, которые с незапамятных времен, сменяя друг друга, заселяли горные районы и речные долины Маньчжурии, Приамурья и Приморья. Чжурчжэни считались безраздельными хозяевами земель по рекам Сунгари, Уссури, Нонни, Ялу и Амур, а также в пределах границ горной системы Чанбошань и отрогов Сихотэ-Алиня.

Богатая страна севера славилась среди соседей разнообразными природными ресурсами и продуктами хозяйства коренных племен: превосходными лошадьми, коровами, овцами, кабанами, тонкими холстами; ондатрами, белками, соболями и осетрами. Мастера по изготовлению оружия на востоке Азии хорошо знали медь и железо древнего края, а ювелиры помнили, что в долинах говорливых таежных и горных речек укрыты богатые россыпи золота и серебра. В укромных уголках роскошных лесов Маньчжурии и Дальнего Востока встречался таинственный корень жизни — женьшень. В тех же местах можно было, при удаче, подстрелить оленя, чтобы