помогает переводчик получше моего – они все-таки младшие богини, и их возможности неизмеримо выше моих, а подстрочники всегда не рифмованные идут, и значит какая им разница? Зато музыка приличная, и песня душевная, про любовь, а для женского пола это главное.

Первый куплет, про Россию:

Всю-то я вселенную проехал,

Нигде милой не нашел.

Я в Россию воротился,

Сердцу слышится привет,

решил опустить – нет пока такой страны на белом свете, да и не скоро еще появится. И поэтому рванул со второго сильным сценическим баритоном, который подарил мне ведун и мой учитель в деле экстрасенсорного лечения Игорь:

Где ж ты, светик дорогая,

Сердцу весточку подай,

Где ж вы очи голубые,

Где ж ты прежняя любовь.

Никаких любовей из воды не высунулось – ни прежних, ни Ванькиных нынешних. Мысль заманить кого-то песнями, похоже, была не особо козырной, но как говорят в американских боевиках, упорство – это мое второе имя. Итак, продолжим!

Ты заслышь мой голосочек (это у меня-то, с вокалом самого лучшего оперного певца, голосочек!)

Разлюбезная моя,

За твои за глазки голубые

Всю вселенную отдам.

На сделку со Вселенной я бы тоже согласился. Выводите нам Ивана, получайте Вселенную. Что? Как получить? Да вы уже в ней, забирайте, как хотите. А нас, после получения парня, это уже не касается.

Вдруг из воды высунулась изящная русоволосая головка. Ага! Вроде бы получилось. Я поклонился.

– Приветствую тебя, о богиня!

– И тебе привет. Хорошо поешь, неведомый певец. Зачем пришел? – с этими словами наяда показалась из текущей воды во всей своей обнаженной красе, и, не поднимая брызг, двинулась ко мне по мелководью. В отличие от русалок исключительно красивые стройные ноги были в наличии, и их движения были так плавны, так прекрасны, так удачно обнажены… А уж грудь… Ну просто нет слов!

Ее одежда представляла собой нечто эфемерное и приобретала зримые контуры только по мере приближения ко мне нимфы. В волнистые русые волосы невиданной длины были заплетены какие-то необычные цветы странной расцветки и формы.

Дивная красота наяды поражала, а уж вместе с ее одеянием и прекраснейшей фигурой заставляла поверить, что, если бы она поучаствовала в «Мисс мира» 21 века, остальные участницы просто бы расплакались от унижения и покинули сцену навсегда, поняв, что соревнование жалких дурнушек в их лице с этакой раскрасавицей ну просто неуместно.

А если бы она появилась из воды в тот момент, когда я пел, мой могучий баритон сорвался бы в жиденький полудетский голосочек-дискант, а, возможно, и вообще дал бы петуха.

Изумительной певучести голос был нежен, бархатист и услаждал слух изящными переливами. Если бы каким-то чудом наяда взялась мне подпевать, я бы вовсе от восхищения онемел, а сладкозвучные древнегреческие сирены, заманивающие своим чарующим пением всяческих аргонавтов для убийственного броска в море, зарыдали и утопились бы от собственной очевидной бесталанности и творческого бессилия, ввиду их очевидного поражения в безуспешных попытках посостязаться своим жалким щебетаньем с божественными звуками голоса речной нимфы. Действительно богиня, спору нет, голоски простых смертных женщин таким звучанием не обладают.

Этот голос манил и охватывал, проникал в самые глубины души, обессиливал и превращал в мягкое тесто мою ранее железную волю. Неимоверное восхищение пронизывало меня, и я был готов припасть к ногам богини, лишь бы остаток жизни наслаждаться лицезрением белизны ЕЕ лица, слушать ЕЕ замечательный голос и любоваться ЕЕ точеным станом. Где уж тут Ванюшке сохранить супружескую верность, да и Богуслава, похоже, тоже повело…

Однако восхищение восхищением, а делишки-то врозь. Я потряс головой, чтобы отогнать это любовное наваждение, вроде бы получилось, и продолжил.

– Вы забрали нашего товарища. Мы хотели бы его вернуть!

– Это Ванюшу? – опять зазвучал божественной арфой сладостный голос.

Хотелось попроситься туда, в подводное царство, в пару к Ванюше… Лишь бы слушать и слушать эти божественные звуки…

Не размякать!

– Да, Ивана!

– А мы не хотим его возвращать, – проговорила-пропела богиня-наяда. – Он нам нужен, – как будто перебрали клавишами на дорогом концертном рояле.

Немного пожестче арфы, но тоже приятно…

Встряхнись! Это все морок, внушение!

– Мы будем вынуждены принять меры!

– Какие же меры ты можешь применить против бессмертных богинь, человечек? Твои угрожающие речи для нас звук пустой! – насмешливым звуком дудки отозвался на мои наглые речи голосок наяды.

Даже и на это потек, слабохарактерный…

Крепись!

– Не совсем так, богиня. Пересохнет этот ручей, и закончится твоя долгая жизнь.

– Он не может пересохнуть! – испуганно взвизгнул гобой.

Ага, слабое звено найдено!

– Сам то он, конечно, нипочем не пересохнет, но мы ему в этом поможем.

– Как ты можешь изменить божественный промысел? – проквакал автомобильный сигнал начала 20 века получавшийся от нажатия резиновой груши рукой негодующего на бестолковых лошадиных извозчиков водителя.

Уф, зримо полегчало!

– Мой народ уже больше сотни лет ставит на пути громадных рек, равных которым в вашей стране просто нет, железобетонные плотины. Река разливается рукотворным морем, и дальше уже течет по нашему велению: захотели – остановили, захотели – дальше потекла.

– Но не пересыхает! – злорадно зазвенела балалайка.

– Да просто нужды в том нет. А тут она может появиться. Вот и придут нанятые мной рабочие, завалят исток этого ручейка мешками с землей и камнями, и отправятся вниз по руслу, забивая деревянными пробками все источники, и законопачивая или отводя в сторону все притоки.

– Твой товарищ может погибнуть! – предостерегающе пропиликал пастуший рожок.

– Не я сплетаю нити судьбы человека. На это есть мойры, а над ними не властны даже боги. Наш спор мне неинтересен. Ты заартачилась, а у меня хватит денег и упорства извести этот ручей. Так что прощай, и давай расставаться.

– Подожди! – испуганно взвизгнул испуганный женский голос.

Слава Богу, обычный!

Наяда несколько раз громко хлопнула в ладоши.

– Энона! Пирена! – заиграл старинный клавесин.

Еще две полуобнаженные красавицы, одна шатенка, другая брюнетка, поднялись из-под воды. У обеих в волосах радугой переливались на солнце половинки влажных больших раковин.

– Слушаем тебя, мать Лириопа! – дружно пропели они.

То ли они ее дочери, то ли она над ними старшая, мне разбираться было некогда и незачем.

– Отдайте гостя! – резко приказал саксофон.

– Но мы им еще не насладились! – заныли молодухи.

– Молчать! Исполнять! – рявкнула Лириопа львиным рыком.

Вот это по-нашему! Вот это мы с воеводой Богуславом одобряем!

Наяды молчком ушли под воду, и через пару минут вывели, а точнее вытолкали оттуда, расхристанного и мокрого, но главное живого Ивана. Получилось!

– Больше претензий к нам нет? – вновь ласково пропела флейта.

– Конечно нет!

– Прощай! – отрывисто и коротко протрубил пионерский горн, и наяда