Священник долго и ласково убеждал Иветту, что Бог добр и милостив. Он забирает лучших, и Саша сейчас счастлив. Иветта кивала, слушала, но все равно не верила. Какой бы замечательный ни был Бог и где бы ни обитала теперь Сашина душа — Саша слишком любил жизнь здесь, на земле, слишком много хотел узнать и испытать, чтобы радоваться смерти. Ходить в храм и молиться тоже совершенно не хотелось. Иветта с детства не любила душные православные церкви, длинные непонятные службы на умершем языке. Впервые она испытала какое-то просветление на религиозной почве много лет спустя, в Домском соборе, слушая орган. Вот там, наверное, жил Бог — там, где было светло, удобно и красиво.

Иветта поблагодарила доброго священника, но ушла с такой же тяжестью в душе, как и пришла.

Жила Иветта в придорожной гостинице с забавным названием «Трактир «Мельница». Внизу бурлила жизнь — ресторан, живая музыка, танцы до полуночи, наверху на чердаке располагались крошечные, уютные комнатки с окнами, скошенными прямо на звезды. Самая творческая обстановка — Лилия просто не могла выбрать другую — даже странно, что Иветта не получилась такой духовной и возвышенной натурой, как ее мать. Она быстро набрала сброшенный за четыре дня голодания вес и даже поправилась — в «Мельнице» отлично кормили. Трактир стоял на отшибе от города (километра четыре), машины у Иветты не было, поэтому каждое утро она просила девочек-официанток:

— Скажите, пожалуйста, кто у вас уезжает?

Девочки были ласковые, безотказные и охотно передавали Иветте имеющиеся сведения. Иветта подсаживалась за нужный столик и просила довезти ее до города. Никто не отказывал (большинство даже не брало денег). Иветта быстро почувствовала себя настоящей провинциалкой и много ходила пешком. В день она наматывала больше двух десятков километров, поскольку в Переславле достопримечательности вовсе не были скучкованы к центру города, как это обычно происходит, и вечером, усталая, ловила машину до трактира и падала на широкую кровать с гудящими ногами. Еду наверх не приносили, поэтому Иветта час таращилась в телевизор, затем заставляла себя спуститься и поужинать. Если в трактире было шумно — забирала выбранные блюда с собой, а утром возвращала посуду, если народу было мало — забивалась в уголок и ела внизу. Часто с ней пытались познакомиться посетители — в основном дальнобойщики, местных жителей почти не попадалось. Иветта вежливо отказывалась — извините, дескать, я не одна, мой муж наверху. Мужчины понимающе кивали — конечно, красивая женщина не бывает свободной — и не настаивали. А Иветта каждый раз чувствовала, что сердце разрывается от боли — они с Сашей даже не успели купить кольца (он все откладывал важное событие на последний момент), и у нее не осталось никаких символов их недолгой помолвки — почти брака. В конце концов, они прожили вместе три года, и до свадьбы оставалось несчастных пятнадцать дней — почему же Иветта не может считать себя Сашиной женой? Она ведь ею была — не хватало только фиолетовых чернил в паспорте.

Иветта вспоминала, как отказывалась менять фамилию. Они с Сашей до хрипоты спорили по этому поводу. Иветта была категорична:

— Я родилась Артемьевой — и умру Артемьевой. Точка.

— Фамилия в семье должна быть одна.

— Вот и меняй, я разрешаю. Лучше ты будешь Артемьев, чем я — Козицына. Жуть, а не фамилия.

— Между прочим, это исконно уральская фамилия. Ее носили и мореплаватели, и торговцы, и даже медные олигархи.

— Пусть твои олигархи с медными лбами носят ее и дальше. А я останусь Артемьевой.

— Но фамилия в семье…

— Еще раз — у тебя есть тараканы в этом вопросе. Вот ты и решай проблемы своих тараканов. Не можешь жить семьей с разными фамилиями — меняй свою фамилию на мою. Меня все устраивает, и не надо валить с больной головы на здоровую.

— Испокон веков именно женщина меняла фамилию.

— Правильно. Потому что испокон веков женщина вступала в род мужа. Где твой род? Где дом твоих предков, в который ты привел меня? Где твои родные, которые выделили нам надел и имущество? Что-то я ничего этого не вижу. Мы снимаем квартиру на общие деньги, а свадьбу нам устраивают мои родные. Какие бы они ни были — это просто непорядочно по отношению к ним — взять чужую фамилию, когда они так много для меня стараются сделать.

— Но ты подумай о будущем! Все начнут спрашивать, почему у нас разные фамилии!

— Кто все? Воспитанные люди глупостей не спрашивают, а невоспитанным можно отвечать: «Потому что не одинаковые». И вообще, я не собираюсь строить свою жизнь по принципу: «Что будет говорить княгиня Марья Алексеевна?» Забавно, да? Ты собираешься жить со мной — так пусть тебя волнует, что скажу я, а не какие-то «все».

— А дети? — уже сдаваясь, спросил Саша.

— Что — дети? Дети к родителям в свидетельство о браке лет до десяти-двенадцати нос обычно не суют. Да им и все равно — лишь бы папа с мамой их любили и между собой не ругались.

— А им чью фамилию запишем? Тоже твою? — Саша выдал последний всплеск возмущения.

— Через одного.

Иветта улыбнулась и закрыла тему:

— Давай будем решать проблемы по мере поступления. От зачатия ребенка (а мы его даже не собирались зачинать!) до рождения проходит девять месяцев. Этого времени вполне достаточно, чтобы определиться, какая у него будет фамилия. А сейчас ты как умная Эльза.

— Это кто еще?

— Персонаж одной замечательной немецкой сказки. Когда ее пришли сватать, она пошла в погреб, чтобы нацедить будущим свекрам пива из бочки, увидела, что из стены торчит кирка, и стала плакать. Приходят родители и свекры, заждавшиеся пива, а девица разливается в три ручья. Дескать, вот поженимся мы с Гансом, родится у нас мальчик, красивый и умный, будет ему семь лет, пошлем мы его в погреб за пивом, а кирка упадет ему на голову и убьет.

Саша смеялся так, что у него заболели ребра. Иветта всегда восхищалась его умению хохотать по-детски искренне и заразительно. Они катались по кровати и хохотали, а потом Саша обнял ее и прошептал на ушко:

— Делай как хочешь, Ивушка.

И Иветта обрадовалась победе. А теперь, лежа в одиночестве на кровати в гостинице города Переславль-Залесский, поражалась, какая ерунда казалась ей важной. Какая разница, что написано в твоем паспорте, какая разница, какой набор букв стоит после твоих имени и отчества? Из-за этого пререкаться с любимым человеком? Трепать его и свои нервы? Вместо того чтобы еще раз сказать ему о своих чувствах, обнять его и поцеловать, пока он живой…

Вернувшись в Москву, Иветта вяло доложила матери, что город произвел на нее неизгладимое впечатление, пообещала приехать поблагодарить, привезти подарки ей, отчиму и своему брату. А сама потратила две недели на реализацию совершенно сумасшедшего плана и, поцеловав в щечку Лилию, объявила:

— Я уезжаю жить в Переславль.

Мать чуть не уронила букет белых лилий, подаренных Иветтой.

— Как?