эти самые дискотеки ждали с нетерпением. И могла часами разговаривать о том, кто кому улыбнулся, кто кого пригласил на танец, кто в кого влюбился. Я же не понимала, как можно об этом разговаривать. Потому что своей влюблённостью в Лёшу мне ни с кем не хотелось делиться. Это было сокровенным.

Не участвовала я в школьных вечеринках и ещё по одной веской причине: мне было нечего одеть. Кроме школьной формы у меня наличествовали домашний халат, спортивный костюм, старый полинявший свитер и с трудом сшитые на уроке труда брюки. Так что, даже если бы я пожелала пойти на вечеринку, мне это было сделать не в чем.

Первое красивое платье мне купили на выпускной. Я долго смотрела на себя в зеркало. А когда пришла в школу, подруга удивлённо сказала:

— А ты красивая… И фигурка у тебя что надо…

И я впервые поймала на себе удивлённый и заинтересованный взгляд Лёши. Но этот взгляд запоздал: мы расставались. Все уезжали учиться в разные города. Практически все двадцать восемь человек из нашего «гвардейского» класса получили высшее образование. У нас был очень сильный класс. А «гвардейским» его называли потому, что девочек было только восемь человек, остальные мальчишки.

На прощание мы писали друг другу стихи в альбомы. Лёша написал мне:

У людей бывают слабости разные,

Не ищи за их спинами крылышек.

Помни, люди — вовсе не ангелы!

У людей бывают ошибки!

И чтобы не ушибиться больно,

Столкнувшись с жизненной трудностью,

Не витай в облаках — довольно, —

Спустись на грешную землю!

Вот с таким пожеланием я и отправилась во взрослую жизнь — учиться в университете. В кармане — какие-то гроши. Я сказала маме, что ведь мне будут платить стипендию. Да если бы я и не надеялась на стипендию, то всё равно денег у мамы не было. И как-то так сложилось в наших с ней отношениях, что я всегда была как бы старше и сильнее, чем она. Она смотрела на меня снизу вверх, как на более сильного человека. И, видимо, считала, что я не пропаду.

Чемодана у меня не было, вместо него — старая авоська. Почти пустая. На мне — единственное хорошее платье. На ногах — какие-то старые босоножки. У меня не было многих самых нужных вещей: туфель, тёплой кофты. И ненужных тоже — косметики, например, и я не умела ею пользоваться. Без денег. Без родственников. Совсем одна в чужом городе. Сейчас, когда я вспоминаю прошлое, меня охватывает волна запоздалого страха. Это потому что я примеряю ситуацию на собственных детей.

Что было? Юность. Энтузиазм. Предчувствие чего-то необыкновенного: новой взрослой жизни. Успехов в учёбе. Я чувствовала себя как Д'Артаньян, приехавший в Париж. В кармане — пара грошей, но вызовет на дуэль любого, предположившего, что он не в состоянии купить Лувр.

Вступительные экзамены я сдала на одни пятёрки и поступила легко. Экзаменаторы спрашивали у меня уважительно, какую школу я окончила. В то время мой факультет стоял на втором месте в рейтинге университетских факультетов. Поступить было очень трудно. На первом месте — юридический факультет. Мои баллы позволяли мне пройти по конкурсу и на юридический. Экзамены совпадали.

И я, недолго думая, отправилась в деканат юридического факультета. В деканате сказали, что согласны взять меня к себе, но нужно подождать до завтра, чтобы подписал заявление декан, который в данный момент отсутствовал. А назавтра я уже не пошла в деканат, решив, что, видимо, не судьба, раз сразу не получилось.

Вообще, удивительные повороты бывают в нашей судьбе. Иногда вся жизнь принимает совершенно иное направление из-за пустяка.

Усталость

Дыхание перехватывает от усталости.

Учиться оказалось не так интересно, как я предполагала. После первой сессии нам сказали, чтобы мы не мнили себя переводчиками, потому что ими станут единицы. А большинство будет работать преподавателями в школах, училищах и техникумах. Хотя в дипломе у меня чёрным по белому написано: «Филолог. Переводчик» и лишь потом «Преподаватель иностранного языка».

На первом курсе было много занятий в лингафонном кабинете, потом всякие предметы типа теории перевода, зарубежной литературы, латынь, французский язык, ну и куча других. Из учёбы вспоминаются курсовые работы по зарубежной литературе. Особенно меня хвалили за курсовую по Эдгару По. Нужно было читать его стихи. Конечно, в оригинале. И анализировать, сопоставлять, раскрывать тему курсовой. Ещё вспоминаются уроки французского. Преподаватель благоволила ко мне, хотя мне трудно давалось произношение французского «р», язычок упорно не хотел вибрировать и произносить этот звук. Зато я правильно склоняла и спрягала, разбиралась во всех французских временах. И когда никто не мог ответить, француженка спрашивала меня.

Также делала я успехи в переводе, и наш заведующий кафедрой перевода нередко говорил во всеуслышание, что у меня незаурядный талант лингвиста и переводчика, что у меня есть чувство языка. И хорошо бы мне после окончания университета заняться переводом художественной литературы, так как я могу быть успешна на этом поприще.

Сейчас, когда я вспоминаю то время, оказывается, что в памяти лучше сохранились воспоминания о том, как я работала. А не о том, как училась. Может, потому, что это произвело на меня большее впечатление? Может, потому, что в то время передо мной стоял вопрос об элементарном выживании?

Оказалось, что совмещать учёбу на дневном отделении с работой не так просто.

А учиться на вечернем я не могла, потому что вечерникам не давали общежития. Домой возвращаться я не собиралась. Заочного отделения по моей специальности не было.

Я поработала на нескольких работах. Первой была работа на заводе на станках. Мы делали детали и получали деньги за количество сделанных деталей. Запомнилось, как старый мастер дал мне пятьдесят копеек и сказал:

— Сходи-ка, детка, пообедай, что-то ты неважно выглядишь.

Обед в заводской столовой был вкуснее, чем в университетской, но дороже. Поэтому там я побывала всего пару раз. Со мной работать устроилась моя новая подруга и соседка по комнате в общежитии, но она смогла проработать только неделю. Поранила на станке палец, который сильно разболелся, и уволилась. Через несколько месяцев я тоже ушла, потому что приходилось постоянно пропускать две пары из четырёх.

Сейчас, вспоминая то время, удивляюсь, как я, несовершеннолетняя, оказалась у станка. Видимо, как-то в обход правил. Потому что, где бы я ни работала, будучи студенткой, требовали только справку из деканата, что они не против подработки. Трудовую книжку не