Вопреки опасениям, никто даже не шевельнулся, когда калитка, скрипнув, приоткрылась, пропуская ламбушан во двор.

Филипп торопливо запер щеколду и, пряча виноватый взгляд, прошептал:

— Принесла нелегкая. Как все не вовремя.

— Так ты объясни, что здесь происходит, — спросил Басанов. — Какого хрена эти отморозки к тебе заявились?

— Хотят мои картины забрать. Они уже раз приезжали, предлагали деньги. По тысяче баксов за каждый холст. Я отказал. Тогда они просто сделали так называемый заказ. Я пишу четыре картины определенной тематики и размеров к установленному ими, сроку. Если выполню, то оставят меня в покое, если нет, то меня, по их словам, ожидает множество неприятностей личного порядка. Я бы им и просто так нарисовал, но…

Художник настороженно посмотрел на Стаса. Басанов понял и успокоил его:

— При нем можно.

— Мне нельзя продавать или даже дарить свои картины. Аким Афанасьевич настрого запретил. Ну, после того случая с Вениамином.

— Ты хочешь сказать, что не рисуешь вообще? — удивился Никита. — Даже для себя?

— Почему? Малюю потихоньку.

— Так в чем проблема? — вмешался Стас. — Я что-то не пойму. Не хочешь продавать — не продавай, или ты пообещал что-то?

— Да нет. У меня есть что продать или выставить. Из старого. Но здесь… — Лицо художника приняло брезгливое выражение. — Они хотят определенный сюжет… Я для него термина не подберу. Сюрреализм, чертовщина или бред наркомана. Все очень напоминает росписи для черной мессы. Плюс четко обозначенные условия: стиль, краски, размеры полотен, конкретное размещение символов, очень напоминающих каббалистические знаки… Я еще не выжил из ума, чтобы рисовать такое. Потом не отмыться будет. Гигантская рысь в бесшумном прыжке перелетела через забор и тотчас скрылась в доме. Через окно послышался шум, и оба полкана, боязливо поджимая куцые хвосты, выскочили во двор. Один из них короткими ручками прижимал к груди краюху хлеба. Виновато зыркнув на замолкшего хозяина, он прошмыгнул в сараюшку с сеном, следом опрометью кинулся другой. Раздались сопение и чавканье. Из будки высунулась собачья морда, раздался короткий, но грозный рык, и на сеновале наступила тишина.

— Да чего мы здесь стоим? — спохватился хозяин хутора. — Пошли в дом, там и поговорим.

— Погоди. Сначала с этими любителями искусства разберемся.

Никита осторожно выглянул за калитку. Бандиты, столпившись у машины, вглядывались в опушку леса. На легкий скрип дверных петель они не обратили никакого внимания. Их занимало более интересное зрелище.

По дороге, ведущей из леса на хутор, возвращались остальные охотники. Чуть впереди чинно шествовали Рудольф и Мелисса. Оборотни, одетые в привычные кожаные шорты и короткие жилеты, не обращая никакого внимания на стоящий автомобиль и замерших возле него живыми статуями людей, неторопливо прошли до калитки, увлеченно беседуя вполголоса. Следом, отпуская шутки по поводу прошедшей охоты, прошли охотники. Все они игнорировали незваных гостей, как будто тех не существовало вообще.

Когда оборотни и охотники зашли за ограду хутора, Басанов в сопровождении участкового подошел к растерянным браткам.

— У вас тут что, большая деревенская тусовка? — Старший из бандитов напряженно улыбнулся и полез в машину, как это уже сделали его товарищи. — Тогда мы поехали.

— Постой, разговор есть. — Никита придержал его за рукав. — Отойдем в сторонку и объяснимся.

Широкая физиономия местного Капоне изобразила глубокий мыслительный процесс, но отходить от машины он не собирался. Братки с напряженным интересом смотрели на потуги своего шефа. Наконец он решился и, стараясь выдержать независимый и грозный вид, приблизился к Басанову и Ращупову.

— Значит так, гражданин Мяккоев Тойво Иванович, — сразу взял быка за рога участковый. — Мой вам совет: уезжайте отсюда как можно быстрее и больше никогда не возвращайтесь. Если же вас увидят на территории моего участка или, упаси боже, что-нибудь произойдет с проживающими на этом хуторе людьми, я вам со всей ответственностью заявляю: все то дерьмо, что накопилось за последний год в райотделе и ищет своего хозяина, повешу на вас. А там лет на шесть строгого режима как минимум. И ни один толковый адвокат не рискнет оспаривать эти сроки. Уяснили?

Лицо Стаса чуть заострилось, серые глаза жестко смотрели на собеседника, а рот кривился, выговаривая фразы. Никита впервые видел Ращупова за работой и в душе порадовался за то, что у них такой грозный участковый. Опешивший горожанин сперва тупо уставился на представителя местной власти, переваривая услышанное, но затем взял себя в руки, хотя Никита заметил, что это далось ему со значительным усилием.

— Послушай, как там тебя, старший лейтенант или еще кто, запретить ездить, где я хочу, ты не имеешь права. За твоего долбаного художника отвечать ни я, ни кто-либо из братвы не станем. Так что телегу на меня не кати. Мы сейчас уедем, но хочу тебя предупредить: к этому лоху, что прячется за забором и за вашими спинами, гости все равно приедут. Не сможет он все время отсиживаться в лесу, когда-нибудь все равно вылезет — хлеба купить или в аптеку наведаться. Уж очень серьезные люди к нему претензии имеют. А им ваши деревенские потуги по барабану. Не таких крутых ментов с потрохами хавали.

— Кто? — насторожился Басанов.

— А это, пацан, не твое дело. Не лезь в наши разборки. — Бандит покровительственно улыбнулся в лицо боярину. — Но если хочешь, я привет от тебя передам кому надо. Глядишь, и у тебя в городе трудности начнутся.

— Вот это ты зря. — Никита ощутил, как холодная злость начала наполнять грудь. — Я хозяин этих земель, и без моего слова никто отсюда не уедет. Не веришь, так попробуй. Но помни о том, что тебе сказал участковый. И передай привет своим покровителям. Если сможешь.

На этих словах он круто развернулся и направился к калитке. За ним молча пошел Стас. Бандит озлобленно и неразборчиво крикнул что-то вслед, но, поняв, что его не слышат, сел в машину, громко хлопнув дверью. Взревев двигателем, иномарка рванула по дороге, ведущей в сторону леса.

Охотники обступили вернувшихся во двор Никиту и Стаса. Сразу же посыпались вопросы о незваных гостях. Басанов, перемигнувшись с оборотнем и ободряюще улыбнувшись растерянному художнику, заметил вслух:

— Ребятки адресом ошиблись А если еще раз подъедут, то это уже их трудности. Я думаю, что они нас больше не побеспокоят. Во всяком случае, в течение нескольких дней. Или я не прав? Скажи, Рудольф.

Оборотень понимающе оскалился.

Мощный двигатель без труда выносил машину на крутые подъемы. Надежная подвеска гасила неровности лесной дороги, и езда через ламбушские чащобы представлялась делом несложным. Тойво Мяккоев все без всякого раздражения глядел в окно. На том, что дело не сладилось, он не зацикливался и, представив, как соберет всю местную братву для показательного наказания неуступчивого хуторянина, окончательно успокоился. В то, что неведомый ему благодетель, давший заказ на придурковатого художника, из-за нынешней неудачи станет серьезно напрягать, он не верил — слишком сильно заинтересован этот крутой перец в мазне деревенского самоучки. Если бы не охотники и та странная парочка то ли гостей хуторянина, то ли отдыхающих, с проклятым художником разобрались бы на месте, и даже мент с молодым деревенским паханом не смогли бы им помешать. Тойво чувствовал за собой силу, несопоставимую с этими мелкими деятелями районного масштаба, и причастность к ней наполняла его сердце уверенностью.