только нижнее бельё и футболка. Куртку, джинсы и олимпийку мне пришлось отдать каптёру, который поместил её в баул[43] с моей фамилией.

После того, как мы переоделись, Саню повели на шестёрки. Ну а моя камера располагалась на пятёрках, поэтому до неё пройти пришлось лишь по коридору. На табличке у входа была написана аббревиатура «з/к» и число, обозначающее количество арестантов в камере. Мне сразу стало понятно, откуда аббревиатура «зек». Сотрудник подвёл меня к двери и, открыв её, запустил внутрь.

Первым впечатлением было то, что в камере темно. В отличие от постоянного освещения на Петровке, 38, здесь горел только ночник над дверью. На шконках спали зеки, многие накрылись одеялами с головой. По сравнению с Петровкой, камера была довольно большой, на девять мест. По левую сторону от входа вдоль стен стояли пять одноярусных шконок: одна односпальная и две сдвоенных, двуспальных. С правой стороны от входа располагался дальняк, отгороженный высокой бетонной перегородкой, на тюремном жаргоне называвшейся «слоником». За дальняком, в углу хаты[44] буквой Г располагались две двуярусных шконки. Посередине камеры стоял дубок с козлами по обе стороны. В камере было восемь человек, пустовал только верхний ярус кровати у окна.

Под взгляды высунувшихся из под одеял зеков, я молча прошёл к свободному месту и положил «машку»[45] на шконку. После этого повернулся лицом к дубку. Как только дверь в камеру закрылась, часть зеков приподнялась на шконках, некоторые встали.

— Ну, рассказывай, кто будешь, с воли или другой хаты? — сказал бритый наголо зек, лет восемнадцати на вид. Лежал он на одноярусной двуспальной шконке у окна.

— Дмитрий, с воли. Статья 162 часть вторая, часть третья, — дал полуофициальный отчёт я.

— Я Адольф, смотрящий в хате. Завтра поговорим, мне на суд с утра ехать. Тебе пока пацаны всё объяснят! — сказал он и укрылся одеялом с головой.

Как потом выяснилось, Адольф уже три года сидел под следствием в СИЗО, и никак не мог получить приговор. Дело было довольно крупное, в 2003 году он порезал в автобусе негра, гражданина иностранного государства. Уже потом я узнал, что приговор он получил, просидев на СИЗО почти пять лет, громадный для времени следствия срок.

— Чай, курить, хочешь? — ко мне подошли двое зеков: один маленького роста, второй высокий, с меня ростом и покрупнее.

— Покурил бы.

— Нормальных сигарет нет, закончились, вон на дубке табак и газета, самокрутку скрути, — маленький зек показал на пакет, лежащий на столе.

Дубок был весь грязный, заставленный фанычами, заваленный пакетами, обрубками бумаги и газет. Как потом выяснилось, бумажные материалы были расходниками для дороги. В углу лежала грязная заточка, которую использовали вместо ножа для еды.

Я сел крутить самокрутку, зек, что поздоровей, присел около меня.

— Смотри, — сказал он. — Каждый, кто заехал на малолетку, должен пройти прописку. Прописка заключается в том, что нужно сыграть в игры. Отказываться — нельзя. Отказ от игры — пятнадцать фанок воды.

— Ты сам-то играл? — спросил я, закуривая.

— Конечно, играл, все играли.

— Если откажусь, ты что ли заставишь меня воду пить? — с ухмылкой спросил я, хотя внутри нервничал сильно, ибо передо мной сидел явно туповатый малолетка-переросток.

— Не, ну ты слушай, это обязательно. Откажешься — будешь пить. Или пизд*нём тебя. А потом всё равно будешь играть. Ты чё, хате не доверяешь?!

— Ты меня тоже послушай. Я только с воли. Сейчас я хочу одного — лечь спать. После того, как высплюсь — поговорим.

— Да без базара, ложись, — он встал и вместе с малым пошёл к окну, где была настроена «дорога».

Я, удовлетворённый тем, что пришлось отсрочить все эти «прописки», пошёл раскладывать матрац. «С утра, что-нибудь придумаю,» — решил я.

Спать на втором ярусе было непривычно, я лёг на спину и всё время опасался, что навернусь сверху вниз. Несмотря на то, что был сильно уставший, нормально уснуть так и не смог, постоянно ворочаясь и просыпаясь. Под утро всё же вырубился.

— Вставай, сейчас проверка будет! — меня растолкали, разбудив. По ощущениям прошло всего пару минут, но в хате было уже светло, горел свет.

На малолетке на проверку выходили в коридор, где зеки строились вдоль стены. Вторник и четверг был «голый торс», тогда на проверку полагалось выходить в одних трусах, для осмотра на предмет новых наколок и синяков. Был как раз вторник. На проверке стоял «продольный»[46], воспитатель из числа сотрудников, медработник и иногда «кум» — корпусной оперативный сотрудник. Посчитав нас и осмотрев, завели обратно в камеру.

В хате верзила по погонялу Седой, который разговаривал со мной ночью, и ещё пару человек начали приставать к худому взъерошенному пареньку по погонялу Блондин. Блондин был с тёмно-русыми волосами, но говорили, что в тюрьму он заехал с покрашенной в светлый цвет причёской. Смотрящего Адольфа с утра забрали на суд, и, воспользовавшись этим, шпана решила докопаться до Блондина.

— Ну чё, Блондин, три дня прошло, как ты заехал, а прописку так и не проходил, — Седой покосился на меня. — Давай выбирай игру, с которой начнём: светофор, калейдоскоп или лётчик?

Первой игрой Блондин выбрал калейдоскоп. Игра заключалась в том, что новенький ложится спиной на козла, одевает на голову робу, вытягивает рукав и смотрит в него, как в калейдоскоп. Цель игры — угадать знак зодиака. Блондин лёг, и игра началась.

— Стрелец, — начал перечислять Блондин.

— Неверно! — остальные столпились вокруг него, Седой отошёл к раковине вместе с фанкой и набрал в неё воды.

— Близнец? — продолжил перечислять Блондин.

— Неверно! — хором ответили малолетки.

— Водолей! — крикнул Блондин, и Седой вылил полный фаныч ледяной воды ему в рукав.

— Вы что творите?! — Блондин с криком вскочил, сбросив мокрую робу на пол, все загоготали.

— Ты же сам сказал: «Воду лей!», я и вылил! — Седой ухмылялся. — А теперь давай, следующая игра: Светофор!

— Я не хочу больше играть! — Блондин вытирал лицо полотенцем.

— Отказ от игры — пятнадцать фанок воды! — встал над ним Седой.

Блондин посмотрел на угрожающе нависшую над ним фигуру и решил продолжить играть.

Седой налил три полных фанки воды и поставил их перед Блондином.

— Твоя задача — отгадать цвет светофора, — начал он. — За каждый неверный ответ ты пьёшь один фаныч. Итак, какой цвет у светофора?

— Зелёный! — ответил Блондин.

— Неверно! — Седой протянул ему кружку, полную воды. — Пей!

Блондин выпил полную кружку.

— Ну, какой цвет?

— Красный!

— Пей! — Седой протянул вторую кружку.

Вторую кружку Блондин пил медленней, небольшими глотками. Надо заметить, что каждая фанка была объёмом где-то в пол-литра.

— Быстрее! — Седой подтолкнул