А особенно часто — в последние пару лет, даже больше, чем за всю жизнь. Но кот лишь таращился на нее разноцветными глазами. Ева ругнулась сквозь зубы и нажала кнопку.

«Делай, как я скажу, и все будет хорошо. Если облажаешься, я обязательно узнаю. Так что не вздумай ослушаться! Для начала прими хороший горячий душ и воспользуйся гранатовым скрабом».

Ева села на кровать и долго слушала сообщение. Интересно, кто в здравом уме и твердой памяти станет выполнять целую кучу нелепых указаний, чтобы привести себя в порядок перед вечеринкой? И как Трина узнает, мылась она с гранатовым скрабом или без? Впрочем, с нее станется, Трина такая.

Ладно, горячий душ еще никому не навредил. Это она запросто.

Но когда Ева наконец завершила водные процедуры и намазала тело лосьоном, лицо — матирующим тоником, а волосы — средством для укладки, склизким, как сопли, то убийство стало казаться единственным логичным выходом.

Она накрасила глаза, щеки, губы и прокляла от души того, кто выдумал всю эту штукатурку. И тут в спальню вошел Рорк.

Как только он обходится без всяких средств и умудряется выглядеть на все сто? Никакие изыски от Трины не смогли бы добавить очарования его пронзительным синим глазам, чеканному профилю и идеально очерченному рту. Рорк широко улыбнулся:

— Вот ты где!

— Ты меня узнал? На мне столько грима, что перед тобой может быть кто угодно.

— Ну-ка, поглядим… — Он шагнул к ней и поцеловал в губы. — Вот ты где, — сказал он с едва уловимым ирландским акцентом, — моя Ева.

— Не очень-то похожа на твою Еву, сама себя не узнаю! Чем плох мой обычный вид?

— Дорогая, это такой вечерний вариант Евы Даллас. Выглядишь сексуально и пахнешь здорово.

— Пахнет гранатом и еще какой-то ерундой. И почему я позволяю Трине мною командовать?

— Даже не знаю. — «А если и знаю, то не скажу», — подумал Рорк. — Как там твоя экскурсия по студии?

— Чудно́ все это… Кстати, Марла Дарн вполне вменяемая. Мы там были совсем недолго — я получила срочный вызов.

— Правда?

— Преступник арестован, дело закрыто.

— Вижу, тебе жаль, что все так быстро закончилось, — усмехнулся он. — Расскажи-ка мне про Марлу и остальных, пока я принимаю душ.

— Некоторых ты наверняка знаешь. Сталкивался с ними в кулуарах или в будуарах.

Рорк только хмыкнул, продолжая неспешно раздеваться:

— В любом случае с Марлой Дарн я не сталкивался ни там, ни там. И это хорошо, учитывая шумиху вокруг проекта. Так что вы с ней вроде как сестры.

— Еще бы. И все же чудно́. — Засунув руки в карманы халата, Ева прислонилась к двери и проводила взглядом самую сексуальную задницу в мире, направляющуюся в душ. — А актриса, что играет Пибоди, — настоящая стерва.

— Да, я тоже слышал, — крикнул он, перекрывая шум воды. — Еще говорят, что они с Дарн друг друга терпеть не могут. Вечер обещает быть интересным.

— А вдруг они подерутся? — воодушевленно воскликнула Ева. — Вот потеха будет!

— Остается лишь надеяться.

— А какие у них декорации! Б-р-р, один к одному наш участок, только крошек на столе Дженкинса не хватает. Ах да, еще запаха, но для этого копам нужно обживать его много лет. — Рорк вышел из душа, обернув бедра полотенцем, и Ева насупилась: — И это все?! И не надо никаких дурацких процедур? Нечестно!

— Зато тебе не надо бриться, так что не распаляйся.

— Все равно нечестно!

Она прошествовала к шкафу и открыла его.

— Что же мне надеть?! — нахмурилась Ева. — Здесь слишком много нарядов, не могу выбрать. Если у тебя только одно платье, то нечего раздумывать — надеваешь и идешь себе. А тут не знаю, что и делать. Пибоди полдня доставала меня тупыми расспросами, хотела уж схватить этот длинный язык и обернуть ей вокруг шеи! Они с Триной вконец меня замучили!

Рорк усмехнулся, подошел к шкафу и извлек из него сине-зеленое платье с мерцающим отливом.

— Надень это.

Короткое, на бедре драпировка, закрепленная цветком из материи того же цвета, что и платье. Ева внимательно осмотрела глубокий вырез и тонкие бретельки.

— Почему ты выбрал именно его?

— Маленькое черное платье подошло бы идеально, но в Нью-Йорке этим никого не удивишь. Поэтому я выбрал глубокий цвет с мягким блеском. Женственно, но не слишком, сексуально, но не вульгарно.

— Не вульгарно, — повторила Ева, повернув платье. — Да тут вся спина открыта!

— Ну, не очень вульгарно. Кстати, туфли в тон у тебя тоже есть.

— Неужели?

— Посмотри в шкафу. И надень бриллианты, они оттенят цвет платья.

— Какие именно бриллианты? Ты сам-то знаешь, сколько мне надарил?! Зачем мне так много?

Ее обиженный тон развеселил Рорка — слушать Еву было не менее забавно, чем дарить ей драгоценности.

— Это моя слабость! Ладно, сам выберу, когда оденусь.

Она ничего не ответила, глядя, как Рорк придирчиво рассматривает свои бесчисленные костюмы. Наконец он остановился на темно-сером, подобрав к нему рубашку и галстук в тон.

— А почему ты не надел что-нибудь яркое?

— Чтобы красавица-жена ярче сияла на моем скромном фоне.

— Ты заранее придумал, — прищурилась Ева.

— Истина всегда где-то рядом.

— И эту фразу тоже! — Она ткнула в него пальцем.

— Ну ты и нахалка! — Проходя мимо, он шлепнул ее пониже спины. Ева хотела съязвить, но смолчала. Одевшись, она мысленно попросила прощения у своих бедных ног и влезла в туфли на высоких каблуках. Потом с трудом запихнула оружие, жетон и рацию в совершенно бесполезную дамскую сумочку, прилагающуюся к вечернему платью. Рорк тем временем разложил перед ней бриллианты.

— Все это?!

— Именно, — твердо ответил он, завязывая галстук.

— Да за них весь Нью-Джерси можно купить!

— Я предпочел бы видеть их на своей жене, нежели покупать Нью-Джерси.

— Да их даже из космоса видно! — пробурчала Ева, надевая сияющие серьги в форме капель, застегивая браслет и изящные часики.

— Нет, не так, — сказал Рорк, глядя, как она мучается с застежкой тройного колье. — Позволь мне. — Он аккуратно застегнул и расправил цепочки, чтобы они лежали и на груди, и на спине.

Она хотела сказать что-нибудь язвительное по поводу дурацких побрякушек как на елке, но, повернувшись к зеркалу, обнаружила, что выглядит просто шикарно.

— Вечерами становится прохладно. — Рорк набросил ей на плечи короткий полупрозрачный жакет. Поверх платья он выглядел как тонкая мерцающая дымка.

— У меня ведь не было такого?