Вот у Кардецкого явные проблемы! И у Марианки! Есть смысл держаться подальше от них и их проблем. Своих хватает! Хорошо, что Соня кажется вполне нормальной. И этот парень, с поволокой в глазах, тоже, наверное, в норме. А тонкие губы – это ерунда! Губы его не слишком и портят.

Когда после физкультуры девочки шли к лечебному корпусу, Алена спросила:

– А кто этот парень? Такой… с глазами… Высокий…

Соня поняла сразу, о ком идет речь:

– Это Володя Измайлов. Красивый, да?

– Ну… ничего… Глаза необычные. В него, наверно, все здешние девчонки влюблены, так?

Соня приостановилась и, внимательно посмотрев на Алену, ответила:

– Разве ты еще не поняла?

– А что я должна понять?

– Здесь все хотят заслужить внимание Кардецкого.

– Да ну? – изумилась Алена и тоже приостановилась. – Этого… этого… крокодила с микроскопами на глазах?

Соня только на миг растерялась, но она быстро взяла себя в руки и сказала совсем о другом:

– Пошли быстрей, а то опоздаем!

– Нет, ты мне сначала все-таки ответь, что вы нашли в этом Кардецком! – Алена вовсе не собиралась сдаваться.

Соня покусала губы и ответила:

– Это сразу и не объяснишь. Он умный, талантливый. Не такой, как все остальные. Ты видела, какой у Измайлова спортивный костюм?

– Какой? – Алена удивилась, что разговор вдруг перескочил на Володю.

– Такой! Фирменный! Прямо смотреть противно! Наверняка сумасшедших денег стоит!

– И что? – еще больше удивилась Алена. В их классе фирменные вещи только добавляли уважения.

– А то, что Степану наплевать на тряпки! На все эти фирменные знаки! Он совершенно другим занят! Он настоящий мужчина, а не какой-то… плейбой!

– И чем же таким важным занят ваш Кардецкий?

– Вот… ты узнаешь его поближе, и сама все поймешь!

Выпалив это, Соня уже молча пошла вперед. Алена, пожав плечами, поплелась за ней следом.

Соня настолько заинтриговала Алену, что она думала о Кардецком весь день. Например, вместо того чтобы наслаждаться жемчужной ванной, где вода пузырилась тысячью перламутровых пузырьков, Алена на бортике выстукивала ноготками какой-то марш, потому что внутренне продолжала спорить с Соней. Что может быть хорошего в парне, который ходит с прокисшей физиономией, будто только что вылез из переполненного автобуса, где ему отдавили ноги и оторвали парочку пуговиц? Разве стоит так демонстративно показывать всем свое презрение к окружающим и тыкать в лицо своим превосходством? Да и есть ли оно, это превосходство?

Выйдя из ванной комнаты, Алена дала себе слово больше не думать о Степане, но он тут же попался ей на глаза и ожег таким взглядом, что девочка окончательно удостоверилась: она ему нравится. Очень нравится. Но она – не Соня и не Марианка! Ей противно смотреть на жеваные джинсы и детский свитерок парня, не говоря уже о стариковской оправе его очков. Еще Пушкин сказал, что быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей! Понятно, что речь он вел не только о ногтях. Если уж ты умный человек, то способен понять, что твой внешний вид не должен оскорблять эстетическое чувство окружающих. Даже если по какой-то причине нельзя носить линзы, то оправу уж можно купить помоднее. Не такие уж оправы и дорогие. Аленина старшая сестра Наташа недавно купила себе очень стильные очки за четыреста рублей. Кардецкому можно бы и подешевле подобрать. Стоит только захотеть! Впрочем, какое ей дело до очков этого дяди Степы! Пусть носит, какие хочет…

Но едва Алена забывала о соседе по столу, как он тут же попадался на глаза, и думы о нем одолевали ее снова. Она попыталась поразмышлять о Володе Измайлове с его ресницами, но не тут-то было! Толстые линзы очков Кардецкого доставали ее везде. Степан почему-то оказывался именно в том месте, куда она направлялась. Его она видела между стеллажами в библиотеке, где взяла почитать отнюдь не пособие по-английскому языку, в магазине с сувенирами, возле киоска с шоколадом.

Перед обедом, уже находясь у себя в номере, Алена включила ноутбук. Вообще-то она собиралась отправить письмо школьной подружке Лариске, но вместо этого почему-то зашла на сайт виртуального санатория. На дверях ее номера «висела» записка: «Вам пришло письмо». Алена кликнула на эту надпись, и тут же всплыло изображение конверта с надписью: «Из номера 206». Девочка почувствовала, как по коже у нее пробежал мороз. Она очень удивилась этому, передернула плечами и «распечатала» письмо. Там было написано: «Ты мне нравишься». Мороз прошелся по ее коже еще раз. Алена тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение, и сказала вслух:

– Подумаешь, новость! Да я сразу поняла, что понравилась тебе, Степан Кардецкий! Только ничего у тебя не выйдет! Мне такие, как ты, никогда не были симпатичны!

После этого она вышла с сайта с выражением гордого достоинства на лице, будто кто-то мог ее при этом видеть. Потом еще раз тряхнула волосами и принялась писать письмо Лариске.

На обед ей почему-то было очень неловко идти. Кардецкий, конечно же, видел, что она была в сети, но на письмо не ответила. Наверняка будет смотреть на нее как-то по-особенному противно! Ну и что?! Какое ей дело до его дурацких взглядов?!

В столовой Кардецкий на Алену вообще не смотрел, что ее рассмешило. Он что же, собирается с ней общаться только виртуально? Глупейшая затея! Она на такие штучки не ведется. Раз понравилась – сумей сказать об этом в глаза!

Нет, в глаза не надо… Если он скажет в глаза, придется отвечать. А что ему ответишь? Она, Алена, вообще не умеет отказывать людям. Лариска всегда говорит, что на ней очень легко ездить. И ездят, между прочим! Например, Танька Соколова взяла за правило списывать у Алены сочинения. Выбросит пару-тройку абзацев, предложения переставит, некоторые слова заменит, прилепит другие цитаты и сдает с утомленным видом, будто плод собственных бессонных ночей. А Вере Сергеевне хоть бы что! Ставит Таньке «четверки». Однажды – поставила даже «пятак», а Алене «трояк» влепила. На справедливое возмущение настоящего автора учительница ответила, что Танечка так старается, что ее просто необходимо поощрить, а Алена – девочка талантливая и должна писать сочинения лучше. Танька так бы и списывала у Алены дальше, если бы не Лариска. Верная подруга заявила во всеуслышание, что если Соколова еще раз перекатает Аленино сочинение, то Вере Сергеевне будет доложено, каким образом «старательная» Танечка ваяет свои работы. Соколова отстала, присосавшись к безответной тихой отличнице Олечке Яковлевой, у которой не было такой отважной подруги, как Лариска.

А еще Алена всегда жутко страдала, когда приходилось объясняться с парнями, которые предлагали свою крепкую мужскую дружбу, а она была к этому не готова. Когда эту самую дружбу ей предложил, например, Коля Епиходов, долговязый нескладный одноклассник, Алена чуть ли не час рассказывала ему, какой он хороший человек и как она любит с ним общаться. Она так, наверно, и не смогла бы объяснить ему, что из их дружбы ничего хорошего не выйдет, но опять вовремя пришла Лариска и без всяких предисловий просто и ясно сказала ему: