Несколькими годами позже столичную святыню воспел в стихотворении «К домику Петра Великого» Александр Петрович Сумароков, знаменитейший тогда поэт:

Чтобы завершить вводную часть этой главы, вспомним еще одного певца домика – Ивана Ильича Пушкарева, автора описания северной столицы, увидевшего свет в 1839-м. Этот сочинитель излагал свои чувства уже более гладко, хотя и с не меньшим пафосом: «Священное чувство благоговения и признательности к памяти Петра Великого мгновенно овладеет душою вашею, когда вы переступите чрез порог сей хижины, в которой бессмертный Венценосец, для славы и благоденствия отечества, трудился как простой работник, отдалив от себя негу, роскошь и пренебрегаю даже отдохновением… Не пройдет ни одного года, чтобы житель Петербурга, Русский, не побывал в этом домике и с пламенным усердием не помолился Образу Спасителя; во всякое время года, особенно весною, стечение народа бывает здесь многочисленное, и смиренная обитель незабвенного Государя превратилась ныне в храм святыни».

Говоря про храм святыни, Пушкарев имеет в виду, что со времен императрицы Елизаветы в домике находилась часовня в честь хранившейся в нем (и принадлежавшей некогда Петру) иконы Спаса Нерукотворного Образа. Лишь в 1930 году часовню закрыли, а образ передали вначале в Троицкую церковь на Стремянной, а после и ее закрытия в Преображенский собор…

Но довольно уже возвышенных цитат. Займемся лучше реальной историей. Каждый современный петербуржец слышал, что домик Петра I сохранился в целости со времен державного основателя… и если даже перемены в его облике были, то не принципиальные.

Однако зададимся вопросом: а возможно ли вообще, чтобы деревянная постройка на топком берегу Невы прожила без потерь три с лишним столетия? С петровских времен здесь случалось множество наводнений, а чем это чревато, хорошо знал и сам Петр. Осенью 1706 года царь писал Меншикову, что воды «у меня в хоромах было сверх полу 21 дюйм». А ведь впереди были катастрофические наводнения 1777, 1824 и 1924 годов, второе из которых описал Пушкин в «Медном всаднике»:

Конечно, домик Петра был защищен от непогоды лучше других деревянных построек Петербурга. Каменная галерея еще с 1723 года сдерживала натиск стихии – хотя и ее возможности были ограничены. В 1738 году, например, выяснилось, что в «старом Первоначальном деревянном доме с каменной галереей на Санктпитербурхском острову близ Троицкой пристани от больших прибылых вод подняло по гнилости половые доски».

«По гнилости» – это означает, что губительные причуды петербургской погоды уже оказали на домик свое воздействие.

А про часовню помните, уважаемый читатель? Когда ее устроили в бывшей столовой домика, окно в спальне превратили в дверь. Для регулирования потока посетителей. Может быть, и мелочь, но далеко не последняя.

Наводнение 1777 года нанесло старинному домику существенный урон. Известно, что тогда «от великой бури и наводнения венцы домика, внутри полы и часть балок, также двери и окна с косяками и ставнями сильно повредило». Бригада из 14 плотников устраняла эти повреждения неделю, и можно не сомневаться: при отсутствии современных методов научной реставрации со старинными бревнами плотники особо не церемонились. Где считали необходимым – заменяли на новые.

На этом, однако, перемены не завершились. Во время одного из наводнений 1820-х годов снова «подняло все половые доски со своих мест», после чего были заменены некоторые балки, а стены скреплены болтами и стойками. Известно также, что в пушкинскую пору «лунные» стекла в окнах домика заменили обыкновенными, а стены и потолки трех комнат обили новым фламандским полотном «вместо ветхого».

Новые венцы, балки, сукно, доски пола: солидный получается список для объекта, который сохраняет статус первой постройки нашего города.

Только ведь и это еще не конец истории. В 1844 году был построен защитный «чехол» для домика, дошедший уже до наших дней, и это работы тоже не обошлись без вмешательства в облик памятника. Архитектор Роман Иванович Кузьмин, руководивший работами, отмечал, правда, что «самый Дворец остается в том самом виде, как ныне существует, за исключением перемены нижних венцов» – но он поскромничал. Именно тогда в помещении столовой пробили вентиляционное отверстие и сделали вытяжную трубу, потолочные балки обшили войлоком и обили железом «для предупреждения опасности от пожара», а на крыше частично заменили гонт.

Домик Петра I. Открытка начала XX века

В общем, работать – так работать. Сохранять – так сохранять. Не жалея сил. Ну и объекта самого, собственно, тоже не жалея.

В 1970-е годы ленинградские реставраторы под руководством Александра Эрнестовича Гессена постарались устранить последствия многих перемен и приблизить облик домика к первоначальному. Скажем, стекла в окнах они заменили обратно на «лунные», а стены внутренних помещений обтянули парусиной, как и в петровские времена. Однако вот нюанс: новое стекло было работы известного ленинградского мастера-стеклодува Бориса Алексеевича Еремина, а парусину выткали специально для домика в городе Вязники. Согласитесь, совсем не петровские материалы!

Кроме того, при тех реставрационных работах домик решено было укрепить, установив силовой металлический каркас. В советское время такие решения применялись довольно часто: скажем, менялись конструкции старинных мостов с сохранением одного лишь внешнего их облика. Однако домику такое укрепление обошлось дорого: по мнению реставратора Владимира Степановича Рахманова, знатока деревянной архитектуры, в результате «конструкция сруба перестала функционировать, структура части бревен была нарушена».

Суммируя все перемены, случившиеся в домике за три столетия, можно сказать определенно: масштаб их был весьма велик. По оценке специалистов, обследовавших этот памятник, сруб домика сохранил лишь около 60 процентов первоначальных бревен. Именно поэтому нынешний домик ниже, чем при Петре, на целых 120 сантиметров, из-за чего в его комнатах человек нормального (не петровского даже) роста может ходить только согнувшись.

И ведь это только сруб – а сколько накопилось перемен в отделке домика, начиная от окон со ставнями и завершая крышей? Впечатляющий масштаб перемен, настоящая революция, растянувшаяся во времени. И не то, чтобы ныне стоящий домик совсем уже не имеет никакого отношения к петровской эпохе – но считать его в целости сохранившейся святыней было бы слишком.