Каждая из технологий жизни отражает разные установки: гедонистические, созерцательно-эстетические, мировоззренческие и т. д. Для их удачной комбинации неплохо бы научиться их различать и осознанно передавать своим детям.

Литературная и религиозная традиции в России очень сильно влияют на сценарии воспитания детей. Камнем преткновения является вопрос «Нужно ли баловать детей?» Западные психоаналитики, например мой американский коллега Эндрио Вотчел, автор изданного в США бестселлера «Битва за детство. Создание русского мифа», увидели в нашей отечественной литературе для детей и юношества серьезные факторы формирования «загадочной русской души». Трудно с этим не согласиться, если учитывать, что совсем недавно преимущественно литература предлагала образцы поведения, которые прорабатывались в школе, выступали в качестве дидактического материала. Программа русской художественной литературы заменяла гуманитарное воспитание. Сами не подозревая, одни родители воспитывают своих детей по Толстому, другие по Горькому. Хотя нам кажется, что мы следуем советам доктора Спока, исповедуем Вальдсдорфскую систему… Мне это напоминает иногда воспитание дворянских детей вроде Илюши Обломова в окружении многочисленной челяди, но с участием и гувернеров – завезенных в Россию французов, немцев и англичан. Заграничные моды на поверку оказываются только прикрытием для двух традиций воспитания – для господ и простолюдинов. Обе они процветают и приносят свои плоды и в наше время – время постперестроечных перемен и бурного социального расслоения.

Образ «золотого детства» в произведениях Льва Толстого

Лев Толстой своей трилогией «Детство. Отрочество. Юность» положил начало моде на жанр автобиографии с детальным описанием детства как «золотого времени» в жизни человека. Со времени опубликования романа «Детство» в 1852 году это представление о детстве как об особом периоде, самом безмятежном и счастливом, стало общим местом в русской литературе, воцарилось на следующие 50–70 лет. Вплоть до написания другой, востребованной социальными переменами в России, версии детства, автором которой стал пролетарский писатель Максим Горький. Горький описал модель аскетического детства, согласно которой все самое интересное происходит, когда человек вырастает и, соответственно все для детей будет впереди, в будущем. Если соотносить эти две модели детства с только что приведенной классификацией вариантов жизни, то мы можем увидеть, что образ золотого беззаботного детства соответствует варианту «жизнь как сон», а горьковская активная направленность в будущее – варианту «жизнь как предисловие».

«Детство» Толстого, отмечает Вотчел, стало неизбежной точкой отсчета для целой генерации русских писателей. «Детские годы внука Багрова» (1859), «Котик Летаев» А. Белого (1922), «Жизнь Арсеньева» И. Бунина (1927–30), «Обломов „И. Гончарова, «Воспоминания“ Александра Бенуа (1960) – яркие примеры этого направления.

Толстой создал первый литературный миф русского детства. Этот миф оказался настолько сильно внедренным в наше сознание, что и по сегодняшний день детей в России стараются воспитывать в духе гиперопеки и благоговейности, ограждая от любых неприятностей и тревог: «Пусть поживут, пока маленькие, потом еще хлебнут»; «Не надо лишать детей детства».

Начало жизни Николеньки, героя толстовского «Детства», прошло в тиши фамильного поместья в окружении природы. Центральным персонажем всех воспоминаний у него была мама. Она излучала доброту и любовь и всегда Николеньку встречала улыбкой. Как и природа, так и мать идеализировались, напоминая о двух ипостасях языческого образа матери-земли. В описаниях Толстого и в воспоминаниях Николеньки мать была настоящим ангелом – нежным, светлым образом. Если вы не знаете, Лев Николаевич не помнил свою мать, – она умерла, когда ему еще не было двух лет.

Совсем по-иному представлен образ отца. Слово «разгул» послужило бы самым удачным выражением для описания его времяпрепровождения. На протяжении всего повествования вы не найдете отца, занятым каким-либо делом. Просматривая русские псевдобиографии, Вотчел с любопытством отмечает, что отцы чаще всего изображаются людьми непрактическими, праздными. В редких случаях они серьезно беспокоятся о состоянии дел в поместье, но ни к каким серьезным последствиям это обычно не приводит, кроме как к проявлениям озабоченности на челе и пространным разговорам о судьбах отечества. Отцы притягивают внимание детей, но, как правило, взрослые мужи держатся на расстоянии от своих отпрысков. В патриархальной России отцы не играют какой-либо активной роли в воспитании детей. Они просто беззаботные транжиры и повесы. Интересно, что даже в набоковском полубиографическим романе «Дар» отец, в реальности известный и очень серьезный политик, показан как эксцентричный коллекционер бабочек, витающий в облаках, вдали от жизни. Так сильна была литературная традиция! Взрослый Набоков презрительно относился к дутому авторитету отца, оставив ему амплуа «недотыкомки». Пример Толстого и Набокова показывают, что умиление и благодарность за беззаботное детство сменяются раздражением и претензиями к взрослым, когда дети пытаются самостоятельно реализоваться и осмыслить свою жизнь.

И тем не менее литературная традиция оправдывала игнорирование отцами семейных обязанностей и детских проблем. Дети не оставались без внимания взрослых. В семью расширенного типа входили не только родители, дети, их бабушки и дедушки, но также няни, гувернеры (гувернантки), дядьки. Количество воспитателей было явно избыточным, но оно создавало атмосферу повышенного внимания, любви и опеки вокруг детей. Когда дети подрастали, уже в 14–16 лет, их отправляли учиться. Это было самой настоящей трагедией как для детей, так и для челяди. Вой стоял на весь двор. Помните сцену прощания Штольца с отцом и подворьем в экранизации гончаровского «Обломова»? Собственно, так и начиналась тяжелая взрослая жизнь. Заканчивался период «золотого», счастливого, безмятежного детства.

Няня всегда описывается с необыкновенной теплотой. Обычно это простая крестьянка, которая растит ребенка с самого рождения. Возникающая привязанность ребенка к няне становится взаимной. Няня противостоит строгим воспитателям и дисциплинарным воздействиям родителей. Она балует ребенка, покрывает его шалости, жалеет его. С ней можно поделиться своими страхами и желаниями. Няни олицетворяют патриархальную традицию – с верой в духов, гадания, приметы, которые будоражат детское воображение.