Я покосился на Молли.

— А кто-то говорил иначе?

— Вот и отлично, — сказал Баттерс. Он подошел ко мне и сунул в руку стопку бумаг.

— Имена и адреса больных, — произнес он.

Я нахмурился и просмотрел несколько листов: колонки текста, в основном чисто профессионального, поганого качества фотографии.

— Жертвы?

— Официально они скончались от естественных причин, — он стиснул на мгновение зубы. — Но… угу, я совершенно убежден, что это жертвы.

— Почему?

Он открыл рот, закрыл его и нахмурился.

— Вам приходилось видеть что-нибудь краем глаза? Так, чтобы, когда вы посмотрите на это прямо, там ничего не оказалось? Ну, или по крайней мере, оказалось, но не то, что показалось сначала?

— Конечно.

— Вот и здесь так, — сказал он. — Большинство видит в этом классические, обычные самоубийства. Всего лишь мелочи не укладываются в общую картину. Вы понимаете?

— Нет, — признался я. — Просветите меня.

— Возьмем хоть эту, верхнюю, — вздохнул он. — Полина Московитц. Тридцать девять лет, двое детей, муж, две собаки. Исчезла вечером в пятницу и вскрыла себе вены в гостиничной ванне около трех утра в субботу.

Я пробежал листок глазами.

— Я правильно понял? Она принимала антидепрессанты?

— Да, да, — кивнул Баттерс. — Но в пределах разумного. Восемь лет их принимала, и держалась вполне стабильно. И никаких суицидальных склонностей за ней тоже не наблюдалось.

Я покосился на поганого качества фотографию женщины заурядной внешности, лежавшей нагишом в ванне с помутневшей от крови водой.

— И что вас насторожило?

— Порезы, — ответил Баттерс. — Она пользовалась макетным ножом. Он лежал в ванной рядом с ней. Она перерезала связки на обеих запястьях.

— И что?

— А то, — хмыкнул Баттерс. — Стоило ей перерезать связки на одном запястье, как это очень и очень ограничило в подвижности пальцы этой руки. И как она тогда ухитрилась повторить это с другой рукой? Двумя ножами одновременно? Тогда где второй нож?

— Ну, может, она его зубами держала? — предположил я.

— Допустим, я зажмурился, бросил камень в сторону озера, а попал в лодку, — сказал Баттерс. — Чисто теоретически такое возможно, но маловероятно. В любом случае вторая рана вряд ли оказалась бы такой глубокой и ровной. А тут они почти одинаковые — словно кто-то нарезал сыр кубиками.

— Полагаю, в официальном заключении об этом ни слова, — заметил я.

— Еще бы.

— Такое я сегодня уже слышал, — я нахмурился. — А что думает об этом Бриош?

При упоминании имени босса Баттерс поморщился.

— Говоря его собственными словами, мало ли чего случается. Самоубийство. Дело закрыто.

— Но сами вы считаете, нож держал кто-то другой?

Лицо коротышки-патологоанатома утратило выражение, и он молча кивнул.

— Ясно, — вздохнул я. — А что насчет сегодняшнего тела?

— Ничего не могу сказать, пока сам не гляну, — покачал головой Баттерс и подозрительно покосился на меня. — Вы что, считаете, что и здесь убийство?

— Не считаю, — поправил я его. — Знаю. Но это известно только мне, а мнение Мёрфи в управлении мало кого волнует.

— Угу, — со вздохом кивнул Баттерс.

Я перевернул страницы с заключением о смерти миссис Московитц и остановился на следующей подборке поганых фотографий. Тоже женщина. Из бумаг следовало, что ее звали Мария Касселли. Марии исполнилось двадцать три года, когда она приняла тридцать таблеток валиума и запила их флаконом жидкости для промывки раковин.

— Тоже в гостинице, — вполголоса заметил я.

Молли заглянула через мое плечо в фотографии, побледнела и отступила от меня на несколько шагов.

— Угу, — согласился Баттерс, немного беспокойно косясь на Молли. — Это несколько необычно. По большей части счеты с жизнью сводят дома. Ну, за исключением случаев, когда кому-то взбрендится прыгнуть с моста, или свернуть машину в озеро, или что-то еще в этом роде.

— У миссис Касселли была семья, — заметил я. — Муж и двое младших сестер, которые проживали вместе с ними.

— Угу, — снова кивнул Баттерс. — Догадываетесь, что сказал Бриош?

— Что она застала мужа с одной из младших сестричек и решила покончить с этим?

— Вот-вот.

— Э… — вмешалась Молли. — Мне кажется, меня…

— В коридоре, — поспешно сказал Баттерс. — Первая дверь направо.

Молли вихрем вылетела из комнаты в указанном Баттерсом направлении.

— Господи, Гарри, — заметил Баттерс. — Она не слишком юна для такого?

Я помахал в воздухе фотографией тела Марии.

— Что-то слишком много такого.

— Она что, настоящий чародей? Как вы?

— Со временем, возможно, станет, — ответил я. — Если доживет.

Я пробежал глазами два следующих заключения. Женщины старше двадцати лет, обе покончили с собой в гостиничных номерах, у обеих имелись спутники жизни.

Последняя подшивка отличалась от них. Я прочитал ее и покосился на Баттерса.

— А что с этой?

Он развел руками.

— Гарри, я свое ремесло знаю. Мне нравится докапываться до истины. И у меня нет ни малейшего представления о том, почему умерла эта девочка. Все анализы, что я попробовал, дали отрицательный результат, все мои предположения не подтвердились. С медицинской точки зрения она в отличной физической форме. Выглядит так, словно ее организм… словно кто-то повернул выключатель. Просто вырубил энергию. В жизни не видел ничего подобного.

— Джессика Бланш, — я перечитал личные данные. — Девятнадцать лет. Хорошенькая. Ну, в любом случае симпатичная.

— Трудно сказать по трупу, — вздохнул Баттерс. — Но да, я бы согласился.

— Но не самоубийство.

— Нет. Но умерла в гостиничном номере.

— Что-нибудь еще связывает ее с другими смертями?

— Мелочи, — ответил Баттерс. — Ну, например, при ней имелась сумочка с документами. И никакой одежды.

— Из чего следует, что кто-то унес ее из номера, — я свернул бумаги в трубку и задумчиво похлопал ею по бедру. Отворилась дверь, и вошла Молли, вытиравшая рот бумажным полотенцем. — Эта девочка еще здесь?

Баттерс удивленно двинул бровью.

— Мисс Бланш? Да, здесь. А что?

— Мне кажется, Молли могла бы помочь нам.

Молли заморгала и посмотрела на меня.

— Э… Что?