ей подарил, и она использовала эту рейку то ли у себя на даче, то ли в кабинете. Скрепя сердце поставила тройку, что и спасло меня от исключения.

С каждым годом я ходил на занятия все реже и реже. Мне повезло, что телекомпания «Новая Россия» находилась в двух минутах пешего хода от института, буквально через дорогу. Утром я шел в университет, а после занятий бежал на телевидение. Если мне нужно было заниматься сюжетом с утра, я вынужден был снова прогулять, пытался «договариваться» с преподавателями, подкупал их то шампанским, то конфетами.

Меня откровенно раздражало, что, помимо основной специальности, нас пытались загрузить предметами, которые, как я считал тогда, были нам совершенно не нужны – начертательной геометрией и тому подобным. И это раздражение однажды вырвалось наружу.

Когда я уже стал предпринимателем, году в 2000-м, к тому моменту я давно успел закончить университет, местная газета «Новороссийский рабочий» решила опубликовать материал, написанный в том числе и обо мне. Он назывался «Сам себе миллионер». Я вошел там в число нескольких молодых предпринимателей, о которых решили более-менее подробно написать. И, когда корреспондент этой газеты делал со мной интервью, он спросил: «Пригодилось ли вам в жизни хоть что-то из того, что вы изучали в институте?» Я честно ответил: «Нет, мне не пригодилось ничего. Кроме того, я считаю, что, если они готовят экономистов, не надо учить нас начертательной геометрии». Считал и считаю, что ненужные предметы присутствовали в программе потому, что в институте остались педагоги, преподававшие еще в 70-х. И их надо было хоть как-то задействовать.

Вспоминая годы, проведенные в институте, я констатирую факт: экономики там было мало, зато много физики и ненавистной мне математики, а также других технических предметов, которые не нужны, моя жизненная и профессиональная практика это подтвердила.

После этого интервью на меня обиделся декан. Мне сказали, что он специально собрал первокурсников и говорил что-то вроде: «Знаете, у нас учился этакий лоботряс, студент по фамилии Моша. Мы дали ему образование, обучили его всему, и, видите, как он нам отплатил? Надеюсь, вы, ребята, не такие».

Время не изменило моего мнения. Пять лет в институте я считаю потраченными впустую.

Журналистом телеканала «Новая Россия» я пробыл недолго – понял, что это не мое. Хотелось продавать и вести переговоры – это привлекало больше, чем написание текстов к новостным сюжетам. Уже в 1994 году я попробовал работать в рекламном агентстве при телеканале – и это мне понравилось куда больше. Затем я ушел в рекламную службу другого телеканала – «Зари», а в 1995 году открыл собственный бизнес.

Глава 2. Всегда первые

Итак, меня и еще одну девчонку из той, прошедшей конкурсный отбор на телевидение группы, перевели из журналистов в рекламную службу «Новой России». Девчонку звали Наташа Рыбинская, и, в отличие от меня, она продолжила журналистскую карьеру и сейчас работает в Москве, на Первом канале, в редакции документального кино. Из «Новой России», уже обладая кое-каким опытом, я ушел на телеканал «Заря». «Заря» была конкурентом «Новой России», там я получил должность не рядового сотрудника, а директора рекламной службы – в свои всего лишь девятнадцать. Спустя годы я стану владельцем телеканала «Заря», однако давайте по порядку.

В 1994—1995 годах, когда я руководил рекламной службой, «Заря» стала первой региональной телекомпанией в истории России, взявшей сигнал со спутника, чтобы начать ретранслировать канал Бориса Березовского ТВ-6. Это была моя личная инициатива: своего товарища, занимавшегося продажей спутниковых антенн, я убедил приобрести для нас самую большую антенну, которую только можно было купить в Краснодарском крае. Эту огромную махину привозили и собирали по частям. Мы брали сигнал со спутника, и программы из Москвы ретранслировались на город.

На обоих телеканалах – и на «Новой России», и на «Заре» – я учился азам рекламного бизнеса. Начиная собственное дело в 1995 году, я уже приблизительно знал, что такое реклама и как с ней работать. Как ее продавать. Из каких сегментов она состоит. Полюбил заниматься ею. Поэтому мой первый серьезный, взрослый бизнес стал именно рекламным.

В СССР рекламы не было. Лозунги советских плакатов вроде «Летайте самолетами аэрофлота» или «Храните деньги в сберегательной кассе» можно с натяжкой к ней причислить. Но рекламой в капиталистическом смысле слова это, конечно, назвать нельзя. «Аэрофлот» и «Сбербанк СССР» являлись монополистами. После перестройки что-то стало появляться, и даже сейчас мы можем увидеть в интернете старые, смешно, топорно и «в лоб» сделанные ролики и, сравнивая их с нынешним стилем рекламы, посмеяться от души. Но тогда все выглядело по-другому.

Работая в рекламной службе «Новой России», мы делали рекламу мороженого «Марс». Его, это мороженое, тогда привозили в Новороссийск не централизованно, не на промышленных фурах в огромных холодильниках, а отдельными частниками, те самые «челноки», что появились после распада страны. Помню, мы рекламировали коммерческие банки, которые сами лишь начинали работать, – и они, и мы были первопроходцами. У меня до сих пор сохранились мои первые рекламные ролики 1993 года выпуска, в их производстве мне снова помог младший брат Сергей, его я использовал в качестве актера. В роликах участвовали также дети подруг моей мамы и все мои знакомые, кого я только мог привлечь к участию в съемках.

Было интересно – первые пробы пера в бизнесе, с правилами которого приходилось разбираться заново.

Что такое реклама и как эта сфера должна развиваться, каковы законы рекламы, как она работает, что в ее производстве делать можно и чего нельзя, точно не знал никто. Поэтому, работая, параллельно мы изучали эту сферу практически с нуля, набираясь уникального опыта. Меня в рекламе привлекало то, что, помимо сухих продаж, это было творчество. Мы создавали фирменный стиль, творческий продукт.

Свое детище я назвал рекламным агентством Propaganda Publicity. Мы создали это агентство с Ольгой Зябкиной, у которой я купил впоследствии (в 2003 году) ее долю и стал стопроцентным владельцем фирмы. С Олей мы познакомились еще на телеканале «Заря», куда она в свое время пришла на должность менеджера по рекламе.

Летом 1995 года мы зарегистрировали юрлицо – закрытое акционерное общество с долями 50/50.

Начинали с полиграфии и сувенирной продукции с логотипами – на чем, собственно, и заработали свои первые деньги. Город Новороссийск был не просто портом. Это был самый крупный и богатый в России нефтепорт – крупнее, чем Мурманск, Санкт-Петербург или Владивосток. В нем сосредоточилось множество богатейших производств: цементный и судоремонтный заводы, нефтебаза. И каждому такому предприятию была нужна фирменная полиграфическая продукция.

Новороссийск был также полон «морских» фирм, в которых считалось престижным дарить коллегам партнерам различные брендированные (это слово появится в лексиконе рекламщиков только годы спустя, тогда же все говорили и писали «фирменная сувенирная продукция») подарки: кружки, календари, записные книжки с золотым тиснением, ручки, зажигалки, пепельницы. Когда судно приходило в порт, или же когда случался какой-нибудь праздник, морякам и сотрудникам порта преподносили подобные вещи.

Чтобы производить сувениры, я ездил в Турцию. К сожалению, в 1995 году в Новороссийске не было хороших типографий и технологии нанесения логотипов. Можно сказать, что я, как и множество россиян, стал челноком, но челноком особенным, специфическим. Основная масса народа возила мыло и макароны, одежду и обувь, а я полиграфическую продукцию и сувениры. Календари и буклеты (готовую продукцию), которые в Турции делали для нас, и оригинал-макеты – первоначальные эскизы-картинки для демонстрации заказчику, их я печатал в турецком городе Мерсине.

В тот период я выучил множество турецких слов, необходимых мне для работы: например, помню, что слово «матба» означает «типография». Раз в три месяца я отправлялся туда на корабле до Стамбула или Трабзона, а затем на автобусе добирался до Мерсина.

Почему Мерсин, а не Анкара или Стамбул, например, расположенный рядом с Новороссийском, крупнейший турецкий город? Мерсин находился на Средиземном море, ближе к Анталии. Мы ездили именно туда потому, что