Роженица, которой Мера и Селена в этот вечер помогали на последней стадии схваток, была молодой женщиной. В прошлом году она перенесла три выкидыша и уже потеряла всякую надежду родить ребенка. Ее молодой муж, шатерщик, мечтавший о сыне, который позже мог бы продолжить его дело, подвергался нападкам братьев, требовавших, чтобы он развелся и взял себе новую жену.

Вот почему молодая женщина на втором месяце беременности пришла к Мере. Она боялась потерять и этого ребенка. Это была ее последняя надежда. И Мера зашила зев матки и предписала молодой женщине постельный режим на всю зиму и весну.

И вот девять месяцев позади. Молодая женщина лежала на кушетке, а рядом, взволнованный и испуганный, сидел ее муж, шатерщик.

— Сейчас мы должны быть внимательными, — сказала тихо Мера, — держи лампу ровно, дочка. Мне нужно разрезать нить.

Каждое слово, произнесенное Мерой, каждое движение, сделанное ею, запечатлевалось в памяти Селены. С трех лет, едва она только научилась отличать целебный лист мяты от смертоносного листа наперстянки, Селена работала бок о бок с матерью. Также и в этот вечер, с того момента, как они прибыли в дом шатерщика, Селена помогала во всех приготовлениях. Она зажгла святой огонь Исиды, накалила медные инструменты, чтобы изгнать злых духов болезни, помолилась Гекате, богине, помогающей при родах, попросила ее защитить эту молодую мать, и, наконец, расстелила простыни и тряпки, которые должны были принять новорожденного.

Затем, тщательно вымыв руки, Селена принялась за работу. Ее четко очерченное лицо казалось высеченным из черного и коричневого камня. В то время, как женщина, стеная, судорожно хватала мужа за руки, Мера твердой рукой провела длинные щипцы над складкой спекулума и поймала конец нитки медным зубчиком. Она взяла длинный нож и на секунду остановилась.

Матка шевелилась, как живой организм. При каждом сокращении головка ребенка упиралась в закрытый маточный зев. Роженица вскрикнула и попыталась приподнять бедра. Селене пришлось несколько раз передвигать лампу. Она твердо держала спекулум для матери. Всего лишь тонкая перегородка мягкой плоти отделяла острый нож от нежной головки неродившегося младенца.

— Держи ее крепко и спокойно, — велела Мера бледному супругу, — сейчас будем резать. Ждать больше нельзя.

Сердце Селены готово было выскочить из груди. Сколько бы раз она ни присутствовала при родах, она никогда не смогла бы воспринимать это как что-то обыденное. Каждые роды проходили по-разному, каждый раз возникали свои сложности, и каждый раз она воспринимала их как некое чудо. Этот ребенок мог задохнуться во чреве матери, умереть в напрасных усилиях на пути к жизни.

Весь город за пределами дома шатерщика безмолвствовал в жаркой летней ночи. Жители цветущего торгового города Антиохии спали, многие из них — на крышах домов, в то время как Мера, египтянка-целительница, выполняла свою повседневную работу, в которой было столько от сотворения чуда.

Взгляд молодого супруга застыл от страха. Лоб его покрылся капельками пота. Селена улыбнулась, чтобы подбодрить его, и осторожно коснулась его руки. Иногда при родах мужчины страдают так же сильно, как их жены, они испытывают глубокое потрясение и вместе с тем чувствуют себя беспомощными перед лицом этой величайшей тайны. Селене не раз приходилось видеть, как мужчины, присутствовавшие при родах, теряли сознание, большинство же предпочитало ждать за дверью, лучше всего — в обществе друзей. Этот молодой человек был хорошим мужем. Конечно, он был напуган, и ему явно хотелось убежать прочь отсюда, и все же он оставался со своей женой и пытался хоть как-то помочь ей в этот трудный час.

Селена еще раз слегка коснулась его руки, чтобы утешить. Он взглянул на нее, судорожно сглотнул и кивнул.

Взгляд Меры был спокоен. Она держалась прямо, ее грудь едва поднималась и опускалась при дыхании. Одно неверное движение ножом — и все пропало.

Вдруг на одно мгновение матка расслабилась, и она увидела, как головка ребенка двинулась назад. Быстрым движением она перерезала нить.

Женщина вскрикнула. Мера быстро убрала инструменты и приготовилась принимать роды. Селена подошла к кровати, опустилась на колени и приложила ко лбу молодой женщины влажное полотенце. Теперь схватки повторялись так часто, что едва ли оставалось время перевести дух. Селена положила голову женщины к себе на колени, закрыла глаза и вызвала огонь. Она не могла произнести утешающие и подбадривающие слова — она не обладала даром мягкой успокаивающей речи, которой владели другие целительницы. Но в молчании за нее говорили ее руки. Ее длинные холодные пальцы излучали силу и спокойствие.

Женщина издала последний дикий крик, и в то же мгновение ребенок выскользнул прямо в ждущие руки Меры. Здоровый мальчик, который тут же начал кричать. Все облегченно засмеялись, тише всех — супруг, который нежно обнял свою жену.

Лишь со второй стражей Мера и Селена вернулись домой. Вернувшись в свой дом, Мера сразу же подошла к шкафу, чтобы налить себе чего-нибудь попить, а Селена пошла мыть инструменты и наводить порядок в их травяной аптеке.

Она была усталая, но возбужденная. Разбирая спорынью и морозник, она думала совсем о другом: в мыслях она перенеслась в роскошную виллу в верхней части города, где в этот день Андреас, врач, совершил чудо.

Она представляла его себе ясно и отчетливо, так, будто он стоял перед ней в свете лампы: вьющиеся темно-каштановые волосы, мягко спадавшие на лицо, золотая кайма на тунике, мускулистые ноги, сильные руки. Снова видела она перед собой серо-голубые глаза, выражение которых так плохо вязалось с его лицом. И она спрашивала себя, что могло с ним случиться, что сделало его таким суровым.

Селена бросила взгляд на мать, хлопотавшую у шкафа, и задумалась, стоит ли ей говорить об Андреасе. Она так много хотела знать. Новые, неведомые ей чувства шевелились в ее душе и смущали ее покой. Она не могла понять, отчего ей никак не удается сосредоточиться на работе. Как ни старалась она направить свои мысли на инструменты, красивое лицо греческого врача все время вставало перед ее глазами.

Селена до сих пор ни разу не сталкивалась напрямую с мужчинами. Конечно, она помогала Мере и тогда, когда та пользовала мужчин, но этим ее контакты с особами противоположного пола и ограничивались. Мальчики ее квартала не замечали ее. Она была симпатичной, но чтобы разговаривать с нею, нужно было обладать немалым терпением, а это им было не по силам.

Селена видела, как ее мать налила себе что-то из кувшина в кубок и выпила. Мера все знает, думала Селена. Не было такого, чего бы ее мать не знала или не смогла бы объяснить. И все же…

Селена никогда не слышала, чтобы ее мать говорила о любви, о мужчинах или о замужестве. Она рассказывала маленькой Селене о ее отце, рыбаке, который погиб во время кораблекрушения еще до того, как она родилась. Но кроме того, Мере нечего было сказать на эту тему. Иногда мужчины проявляли интерес к Мере — они приходили в дом с подарками. Однако Мера дружелюбно, но твердо отвергала их всех.

Селена начала полировать вымытые инструменты. Вообще-то она об этом никогда не думала. Если она и размышляла о будущем, то всегда представляла себе, что будет жить так же, как Мера: скромно, уединенно в маленьком домике, занимаясь травами и больными.