— Ничего страшного. Почему он лез под колеса?

— Потому что это Африка. Они считают, что ничего на свете не случается просто так, и если суждено попасть под колеса, то все равно попадешь, так зачем смотреть по сторонам? Кроме того, здесь все пьют.

— Зачем?

— Хороший вопрос. Вообще-то у каждого свой резон. Белые — чтобы дрес… желудок не прихватило, черные — потому что белые их научили. Понятное дело, у черных сопротивляемость ниже, поэтому они вообще никаку-щие, когда напьются… Куда ты лезешь, придурок! Пшел вон!

Джуди тряслась и подпрыгивала на жестком сиденье, летала вправо и влево, в зависимости от поворотов руля, хваталась за какие-то поручни и скобы, словом, делала все, чтобы остаться в машине, а не на мостовой. Рыча и гремя, боевая машина выкатила из города, Джонсон нажал на газ, и они помчались с совсем уж бешеной скоростью. Пыль странного красноватого оттенка забивала легкие, слепила глаза, не давала дышать, и Джуди то и дело заходилась кашлем. Вдобавок ко всему на одном из особенно захватывающих виражей ее швырнуло прямо на мистера Джонсона, и она отчетливо ощутила стойкий и свежий запах кукурузного виски. Значит, говорите, все пьют?

— Ми… стер… Джон… сон, а разве можно водить машину в нетрезвом состоянии?

— Здесь-то? Только в нем и можно. Да не переживайте вы так, мисс, доедем. Я тыщу раз в таком состоянии…

Что именно делал мистер Джонсон в таком состоянии тысячу раз, так и осталось загадкой, потому что именно в этот момент в желтом снопе света от фар возник маленький, абсолютно голый и абсолютно черный малыш. Джонсон зарычал, вывернул руль, и машина с воем завалилась в кювет. Джуди покорно прикрыла глаза и приготовилась к встрече с мамой, которая наверняка выскажет ей все, что она думает по этому поводу…

Все остались живы. Более того, ровно через минуту дорога оказалась запружена черными людьми, в разной степени одетыми в яркие отрезы ткани, причудливо намотанной на тощие тела. Несколько десятков рук взяли джип и легко вынесли его обратно на дорогу. Мистер Джонсон обменялся с аборигенами парой гортанных и странно клекочущих фраз, к ужасу Джуди приложился к здоровенному кувшину из выдолбленной тыквы-жерлянки (от кувшина на несколько метров шибало сивухой), похлопал по плечу какого-то рослого чернокожего парня и вернулся за руль. Мотор взревел — и безумное путешествие продолжилось. Джуди вцепилась в сиденье и решила не задавать больше ни одного вопроса.

Это было трудно. Быстро стемнело, и на черный бархат неба выкатилась неправдоподобно огромная луна сочного оранжевого цвета. Пыль неожиданно кончилась, а вместе с ней и дорога, и джип мягко покатил по земле и сухой траве. Воздух заметно посвежел, а через секунду все вокруг наполнилось стрекотанием, звоном, шорохом и шелестом. Словно кто-то махнул волшебной палочкой — и целый миллиард безумных кузнечиков-скрипачей начал свой концерт.

Ни одного огонька не было вокруг, только желтый свет фар выхватывал небольшой кусок пространства прямо перед машиной, и Джуди в полном восторге смотрела, как из-под колес заполошно мечутся в разные стороны громадные кузнечики, какие-то пушистые зверьки, странные бескрылые птицы, скользят сероватые тени змей… Африка, дикая и непричесанная языческая богиня, раскинулась перед Джуди во всем своем бесстыдном великолепии, и стремительно остывающий воздух доносил до девушки незнакомые пряные ароматы.

Потом они въехали в лес, и Джуди поняла это только потому, что звуки стали глуше, а оранжевую луну перечеркнули черные зигзаги спутанных ветвей. В лесу тоже было полно звуков, но они показались девушке уже куда опаснее. Вроде бы даже сверкнули чьи-то зеленые зрачки сквозь листву…

Ей так хотелось расспросить обо всем, но она сдерживалась, помня, что рядом с ней сидит всего лишь невежественный и нетрезвый нахал Рэй Джонсон, которому наверняка плевать на красоты Африки и на восторг Джуди Саттон. Скорее бы уж они приехали!

В общей сложности дорога заняла около трех часов, и Джуди успела начать клевать носом, когда рычание мотора вновь изменилось. Джип явно был рассчитан на поездки по саванне, а не по дороге. Теперь, когда под колесами неожиданно возникла заасфальтированная дорога, мотор бесновался и негодовал, как человек. Тоже нетрезвый.

Еще несколько минут — и джип, описав круг почета, остановился на круглой лужайке. Рэй Джонсон неожиданно легко выпрыгнул из машины и ловко подбросил под колеса здоровенные булыжники. Машина окончательно замерла, я Джуди с облегчением вылезла на твердую землю. Тишина стояла почти оглушительная.

Что-то ее удивило… Ах, да.

Нетрезвый Рэй Джонсон двигался с удивительной для его состояния грацией и ловкостью. Он выпрыгнул из машины, практически не коснувшись бортов руками. Он молниеносно подложил четыре здоровых камня под все четыре колеса — и двух секунд не прошло. Он легко — словно воздушный шарик — вытащил ее тяжеленный чемодан и понес к дому…

Джуди посмотрела на дом — и разом забыла о подозрительно ловком алкоголике Джонсоне.

На темном бархате ночи белой бабочкой трепетал миниатюрный Тадж-Махал. Ажурные стены были увиты темными плетями невиданных цветов. Стройные башенки вздымались по углам. Узкие окна горели разноцветными огнями. Дом стоял на сваях, и даже они были ажурными и резными. Он словно парил в черном безмолвии ночи, переливался и сам испускал сияние, а из открытых решетчатых дверей лилась музыка. Моцарт!

Джуди сделала несколько шагов по идеально ровной лужайке и остановилась напротив входа. Теплый медовый свет лился на траву, и тысячи бабочек кружились в диковатом танце, стремясь попасть к самому источнику золотистого огня…

А потом в тишине раздался бархатистый, соблазнительный, чарующий баритон.

— Наконец-то! Я уже заждался. Приветствую вас на африканской земле, прекрасная мисс Саттон! Добро пожаловать!

Джуди тщетно пыталась вслушиваться в то, что говорил ей мистер Стил. Это было невозможно. Голос обволакивал, убаюкивал, манил, обещал, клялся, уговаривал, соблазнял, пел… Джуди была готова на коленях ползти к человеку, который ТАК говорил. Тем более что отвести от него глаз она тоже не могла.

Эндрю Стил напоминал принца. Очень грустного, доброго, одинокого принца, который по каким-то причинам остался без своей Синдереллы, Спящей Красавицы и вообще без принцессы.

У Стила было очень бледное лицо с правильными и тонкими чертами лица. Породистый нос, волевой подбородок, высокие скулы, чистая кожа, четко очерченный рот и великолепные зубы. Светлые, почти белые волосы слегка вились, серо-голубые глаза смотрели мягко и понимающе.

У него была точеная шея и гордая посадка головы. У него были широкие плечи и торс древнегреческого бога. У него были удивительно красивые, очень мужские и в то же время худощавые и нервные руки, руки воина и поэта.

Он не был карамельным красавцем, он был очень привлекательным мужчиной, настоящим, не киношным, и именно поэтому так чудовищно было осознавать, что он навеки прикован к инвалидному креслу.