силы взглядом, не в состоянии идти великим путем […] проживаю свою жизнь, заключенная в стальные тиски».

Без надежды. 1945. Холст, масло, 28×36 см. Мехико, Музей Долорес Ольмедо-Патиньо

«Не хочу питать даже самой слабой надежды, ведь все в этом мире происходит в угоду тех, кто способен обуздать свое брюхо», – последнюю часть фразы из дневника Фрида продублировала на обороте картины «Без надежды». В 1945 году здоровье художницы заметно ухудшилось; тогда ее лечащий врач прописал ей особую диету для набора веса, которой Фрида, однако, не могла следовать, считая ее некой формой принудительного питания. И вот, на этой картине она изображает себя лежащей на кровати, беспомощной, не в силах пошевелиться под огромной воронкой, через которую ей прямо в рот насильно запихивают самую отвратительную пищу. Ужасающего вида животные на фоне солнечного диска отсылают к сюрреалистическим работам Макса Эрнста. Сама воронка – наглядный пример игры слов, которую так часто использует художница в своих картинах: испанское выражение «поставить кому-то воронку» на самом деле обозначает обмануть. Мы видим недвусмысленную отсылку к изменам Диего, которые Фрида вынуждена была буквально «проглатывать». Солнце, вырисовывающееся на заднем плане, в мексиканской традиции обозначает мужское начало, и для Фриды «солнцем» в ее жизни как раз был Диего. Но в этой работе художница изображает саму себя лежащую в кровати без движения, и возвышающийся над ней странного вида мольберт наподобие того, что отец специально сделал для нее после аварии, дав возможность рисовать даже в положении лежа. Фрида демонстрирует всю горечь осознания своего положения: слезы исполосовали ей лицо, и, будучи уже в зрелом возрасте, она понимает, что едва ли сможет вырваться из этого плена, физического и эмоционального.

Дерево надежды, стой прямо! 1946. Мазонит, масло, 55,9×40,6 см. Частная коллекция

Без надежды. Фрагмент. 1945. Холст, масло, 28×36 см. Мехико, Музей Долорес Ольмедо-Патиньо

Дерево надежды, стой прямо! Фрагмент. 1946. Мазонит, масло, 55,9×40,6 см. Частная коллекция

И в этой картине в полной мере проявляется двойственность психологического состояния Фриды. На освещенной лучами солнца кушетке, еще под действием анестезии, лежит первая Фрида, укрытая простыней, из-под которой виднеются швы от операции на позвоночнике, перенесенной в Нью-Йорке. С того момента она вынуждена была носить стальной корсет, похожий на тот, что изображен на картине. Это усугубило ее депрессию и привело к проблемам с алкоголем. Лунный свет озаряет вторую Фриду, которая для Диего накрасилась, нарядилась в свое платье-тихуану, на шее и в ушах дорогие украшения и – ее неизменная оригинальная прическа. Красное платье украшает изящная вышивка со змеиным узором, навеянным ацтекским мифом о богине Коатликуэ, совершавшей кровавые жертвоприношения, дабы погода была солнечной, а почва плодородной. В Мексике явно представлено только два сезона – холодный и теплый, и как следствие в местной культуре развился дуалистический взгляд на мир: мужское/женское, холодное/теплое, день/ночь. Пустынный пейзаж и испещренная трещинами от землетрясений земля – отражение душевных переживаний Фриды, желающей снова быть любимой Диего. В одной из записей в дневнике художница сравнивает себя с иссушенным деревом, которое ждет свою любовь, свое солнце, и описывает свое тело, лишенное живительной влаги, без любимого. В этой работе Фрида предстает, подобно Коатликуэ, приносящей в жертву богу Солнца свою кровь, насыщая ею почву, делая ее плодородной: так, пройдя через физические страдания, она надеется вновь заполучить любовь Диего.

Раненый олень. 1946. Мазонит, масло, 22,4×30 см. Частная коллекция

Возможно, именно олененок, которого Фрида держала в «Синем доме» (о чем свидетельствуют некоторые снимки), вдохновил ее на создание этой картины. Но образ реального животного заменяется символическим с целью выразить внутренние переживания художницы. Приньитс-Пода, опираясь на заметки Фриды, полагает, что в этой работе проведена параллель с Дидоной Вергилия. Изображая себя в образе пронзенного стрелами животного, художница примеряет на себя роль Дидоны, покончившей с собой из-за любви к Энею и обреченной на скитания в загробном мире в обличии оленя. Трагическая история, рассказанная в «Энеиде», находит отражение во всех деталях этой картины. Дидона предстала перед Энеем, спустившимся в поисках ее в подземное царство: он в отчаянии смотрит на нее, а она с отрешенным взглядом, кажется, даже не видит его. К подписи на холсте Фрида добавила слово «Карма»: согласно индийской философии, каждая душа должна искупать свои грехи, чтобы в следующей жизни иметь лучшую карму. Чтобы лучше понять смысл, который художница хотела вложить в эту картину, нужно прочесть строки, посвященные ее друзьям Лине и Аркадию Бойтлерам, кому она и подарила картину: в записке она обещает, что вернется «более сильной, счастливой и восстановленной». В то же время Фрида поднимает и тему суицида, через отсылку к истории Дидоны и изображение потустороннего мира. В стихотворных строках к Бойтлерам она фактически включает откровение: «Каждое мое произведение изображает грусть, но это мое постоянное состояние, мне уже не помочь».

Дружеские объятия Вселенной, Земли. Я, Диего и Сеньор Холотль. 1949. Холст, масло, 70×60,5 см. Частная коллекция

На этом автопортрете, написанном за несколько лет до смерти, Фрида изображает себя и любовь всей своей жизни Диего Риверу, заключенных во множественные объятия Вселенной. По-матерински она держит на руках Диего, а их, в свою очередь, обнимает каменная статуя Сиуакоатль – богиня плодородия и покровительница матерей. На фоне, среди облаков, вырисовывается маска Вселенной, между солнцем, символизирующим день, и луной – символом ночи. Именно ее всеохватывающие объятия занимают весь передний план композиции. Здесь художница снова объединила элементы мексиканской мифологии и индийских верований. Материнство – особо болезненная тема для Фриды, которая не могла иметь детей. Диего изображен новорожденным ребенком с лицом взрослого человека – воплощение сложности гендерных отношений, в которых женщина еще и в роли матери. Женщина – Фрида – дарит и поддерживает жизнь, а мужчина – Диего – привносит мудрость и укрепляет их союз. На первом плане, на руках у Вселенной, свернувшись клубочком, спит пес художницы, Сеньор Холотль, названный в честь ацтекского бога Холотля – страж и проводник в загробном мире. Пес хранитель сентиментальных отношений Диего и Фриды, он отгоняет тревожные мысли хозяйки, в том числе ее страх перед смертью, особенно ощутимый в период неумолимого ухудшения здоровья.

Марксизм исцеляет больную. Предположительно 1954. Мазонит, масло, 76×61 см. Мехико, Дом-музей Фриды Кало

В