— Там, на фото я. Я не на опознание, мне бы экспертизу забрать…

— Тогда чего сюда ломишься? Тебе в ту дверь.

— Я ходил. Там заперто.

— Стучи громче. — Дверь с треском захлопнулась перед Мишкиным носом. Отойдя на несколько шагов, Мишка услышал, как санитар выразительно запел партию из оперы «Смейся, паяц» — и понял, для чего на окнах морга решетки.

Обойдя вокруг здания, он уныло поплелся ко второму крыльцу. К его удивлению, дверь была уже приоткрыта и печально поскрипывала, зловеще шепча: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Сглотнув слюну и пытаясь себя убедить, что за порогом его не начнет немедленно тошнить, Мишка обреченно сделал шаг вперед, оказавшись в полутемном коридоре. На обрывках обоев, лентами свисавших со стены напротив прозекторской, разноцветно пестрели автографы и номера телефонов, по-видимому, выполненные губной помадой: «Звоните всегда! Мы ваши», «Мне понравилось. Верочка», «Чудненько. В любое время, только позови. Тоня». Смерть и жизнь, любовь на границе настоящего и загробного миров, вероятно, придает особую пикантность интимным утехам. Некоторое время Мишка стеснительно потоптался возле двери с табличкой «Бюро СМЭ. Эксперты», из-за которой временами доносились посапывание и томные вздохи. Собравшись с духом, Мишка скромно постучал. С той стороны донесся суетливый шорох, что-то упало, оглушительно звякнув, и голос, ранее так недовольно возмущавшийся явлению ментов, ломающих кайф, рявкнул: «Входите!». Опустив глаза долу, Мишка прошел в кабинет.

За столом напротив входа восседал мужик в зеленом халате, взирая на вошедшего сквозь поблескивающие линзы очков. На соседнем столе вольготно раскинулась девица, лет двадцати пяти, задрапированная в белый, основательно помятый халат, небрежно крутившая на пальце какой-то предмет из числа нижнего белья. Помимо халата, иных предметов туалета на девице не наблюдалось.

— Чего приперся? — Похоже, данная фраза была отличительной особенностью всех работников морга и заменяла им приветствие.

— Мне б экспертизу забрать… по Майданенко… Меня Витиш послал… — краснея и заикаясь, пробормотал Мишка, бросая осторожные взгляды на девицу.

Мужик нервно порылся в выдвижном ящике и, не найдя нужного ему предмета, перешел к шкафу. Некоторое время слышалось только его сердитое сопенье, и на столе со стуком и звоном появлялись различные предметы, очевидно крайне необходимые при производстве экспертиз: граненый стакан с потеками мутной жидкости на стенках, неровно обкусанный бутерброд, журнал с обнаженной красоткой на обложке, секционный нож с прилипшим к нему куском колбасы, бутылка с надписью «проба» на этикетке и явным запахом спирта из горлышка…

— А ты вообще кто такой и откуда? — Девица рассматривала Мишку не только без всякого стеснения, но с явным интересом и вызовом.

— Следователь. Лейтенант юстиции Канашенков Михаил Викторович. Сегодня первый день моей службы. В вашем городе. — Стеснительно пробормотал Мишка, не рискуя поднять глаза.

— Новенький! — радостно всплеснула руками девица. — Новенький! А ты симпати-и-ичный! А когда к нам снова собираешься?

— Надеюсь, лет через шестьдесят, — находчиво ответил Мишка.

Бурный восторг девицы словно подхлестнул эксперта, и вскоре мрачный мужик, лихо вынырнув из недр шкафа, бросил Мишке стопку бумаг, затянутую в прозрачный файл.

— Вот твоя экспертиза. Вали отсюда. Витишу — привет.

Прижимая бесценные документы к груди, Мишка выскочил в коридор. Не посмевшая догнать его, дверь обиженно ударилась о косяк, скрежетнула засовом и затихла.

Через полчаса обратный автобус привез Мишку к остановке, расположенной напротив здания отдела. В здании следствия все было по-прежнему. Рабочий шум, провожавший лейтенанта в путь, невзирая на позднее время и не думал затихать. По лестницам и коридорам туда-сюда, вверх-вниз сновали люди и нелюди, так же трещали клавиатуры, и кто-то на кого-то покрикивал. Канашенков вошел в кабинет начальника. Шаманский, устало вычитывавший очередную стопку документов, уже ничуть не походил на мага, страшного и таинственного. Забрав экспертизу, он вяло поблагодарил Мишку и посоветовал тому двигаться в общежитие, не забыв напомнить, что ожидает новой встречи с началом рабочего дня. Забрав свой чемоданчик, скромно притулившийся в углу начальственного кабинета, Канашенков отправился к своему новому месту обитания.

Общежитие оказалось девятиэтажным зданием, расположенным посреди бесконечного пустыря. От автобусной остановки до крыльца, петляя меж репейника и лопухов, пролегала хорошо утоптанная тропинка. После пыльных коридоров горотдела, пропахшего людскими бедами помещения морга и раскаленных городских улиц те десять минут, что шел до своего нового дома Мишка, показались ему наградой за все пережитые прошедшим днем трудности.

Возле входа в здание стояло несколько детских колясок, в одну из которых без труда мог поместиться малолитражный автомобиль. Наверное, коляска была огрская. Или орочья.

На входе Мишка предъявил свои документы тетеньке-дежурной.

— Ожидайте, — по-военному кратко распорядилась тетенька. — Комендант при исполнении.

Комендантом оказался чрезвычайно коренастый гном с длинными рыжими волосами и такими густыми бровями, что их можно было заплетать в косички. Гном-комендант явился в вестибюль, держа за шиворот двух человек. Вернее, человека и беспросветно-черного черта, одетого в полосатые штаны и широченную красную рубаху.

— Анфиса Петровна, этих двоих выселяем, — проскрежетал гном-комендант. — Сидорычева за пьянство. А Василия Петшовича Жемчугова-Задорожного — за то, что опять пытался души скупать.

— Начальник, ну какие души у тараканов, а? — завопил черт. — Вот те крест, все про меня врут! Раз черт — значит жулик, да? Отстриги мне хвост, начальник, если обманываю! Хочешь, на колени стану? — Черт грохнулся на колени и поклонился так, что задел рогами пол. При этом из-за ворота его красной рубахи выпала и рассыпалась по полу колода карт.

— Ага! — Сказал комендант. — Анфиса Петровна, внесите в приказ — Василия Петшовича Жемчугова-Задорожного выселить из общежития за участие в азартных играх.

— Пасьянсы раскладываю, начальник! — возопил черт. — На деньги не играю, чтобы мне Вакулу лунной ночью повстречать!

— Анфиса Петровна, приказ о выселении Василия Петшовича Жемчугова-Задорожного пока отменить, — не меняя тона, сообщил комендант. — Вывесить в вестибюле объявление о том, что всякому пострадавшему от шулерских приемов товарища Василия Петшовича Жемчугова-Задорожного следует обращаться с заявлениями к коменданту общежития!

— Эх, начальник, за что ты так с чертом? — грустно вздохнул Василий Петшович, поднимаясь с пола. — Ведь только хотел по человечески зажить, а вы мне снова — бэш чаворо, ромале… Прощай, начальник. Живи так, чтоб не приходили тебе в голову грустные мысли про мою судьбинушку бессонными ночами…

— Анфиса Петровна, впишите в приказ — выселить из общежития Василия Петшовича Жемчугова-Задорожного в связи с его отказом от проживания, — сообщил комендант.