"Чтобы искупить прошлое, вашему племяннику нужно не давать поводов для укоров в будущем".

Наверное, в то время она еще верила, что женитьба в конце концов окажет на ее зятя правильное воздействие. Очень скоро она поймет, что это не так, а пока же ее гораздо больше волновало финансовое состояние ее свата, то есть графа де Сада. Будучи женщиной во всех отношениях деловитой, она быстро поняла, что граф де Сад неминуемо приближался к банкротству, и по этой причине практически не может материально поддерживать новобрачных. Но как бы то ни было, семейство де Монтрёй начало усиленные хлопоты с целью освобождения маркиза де Сада.

И 13 ноября 1763 года эти хлопоты увенчались успехом: маркиза де Сада выпустили на свободу. Таким образом, продолжительность его первого заключения составила пятнадцать суток. Во все времена и во всех странах это означало, что виновный (или просто "попавший под руку" правосудия) легко отделался.

Понятно, что история с Жанной Тестар — это акт распутства; и после этого в полиции на маркиза де Сада было заведено дело, начало собираться досье. Но вот вопрос: а не делал ли маркиз лишь то, что так или иначе делали многие другие представители его сословия, вплоть до самого короля? Об этом мы еще поговорим, а пока лишь отметим, что первое заключение глубоко потрясло маркиза де Сада: Антуану де Сартину (графу д’Альби и генерал-лейтенанту полиции) он тогда признался, что заслужил это свое заточение в Венсеннском замке. Он говорил, что заключение под стражу является для нет выражением Божьей милости, и только такие меры могут помочь ему обрести душевный покой и осмотрительнее вести себя в будущем.

В начале ноября 1763 года маркиз де Сад написал де Сартину:

"Я заслуживаю Божеской мести. Единственное, что я могу делать — это оплакивать свои ошибки и корить себя за прегрешения. Увы! В руках Господних раздавить меня, не дав даже времени признать и прочувствовать их".

Из написанного видно, что писал эти строки не бунтарь и не богохульник, а скорее, просто любитель "странных" театрализованных представлений, и теперь этот человек раскаивался в содеянном. А вот искренне или нет — это уже другой вопрос. В любом случае, тогда, в 1763 году, и предположить было невозможно, что совсем скоро маркиз де Сад сделается настоящим изгоем общества.

Когда в ноябре 1763 года его выпустили из тюрьмы, непременным условием освобождения стала необходимость жить под наблюдением семейства де Монтрёй в Эшоффуре, что на западе от Парижа — в Нижней Нормандии.

В Эшоффуре большую часть года жило семейство Рене-Пелажи, и там наш герой снова встретился с Анн-Проспер.

Наивно думать, что после заключения брака и тюремного заключения он забыл о своем увлечении. Думать так — значит мало знать жаждущего любви маркиза де Сада. К тому же в Эшоффуре у маркиза де Сада и Рене-Пелажи спальни были смежными, а совсем рядом располагалась комната Анн-Проспер, выходившая окнами на парковую аллею с другой стороны дома.

Тем не менее, хотя младшая сестра и смотрела на своего родственника с обожанием, никаких доказательств того, что в тот период между ними существовала какая-то сексуальная связь, никто привести не может.

В мае 1764 года маркиз де Сад унаследовал отцовское место королевского наместника в провинциях Бресс, Бюже, Вальроме и Жэ. Все это находится в Бургундии, и после шести месяцев нахождения в Эшоффуре де Саду позволили посетить высокий суд Дижона в его новой официальной должности. А из Дижона в Эшоффур он вернулся уже через Париж, где оставался до сентября 1764 года.

Он соскучился по Парижу; ему недоставало этого великолепного города, куда любой человек, хоть раз там побывавший, потом день и ночь мечтает вернуться. А о так называемом "деле Жанны Тестар", нанесшем удар по его репутации, все, похоже, забыли.

Тем не менее инспектор Луи Марэ (Marais), арестовавший маркиза после заявления Жанны Тестар, продолжил слежку за маркизом. Точнее, за развитием его отношений с актрисами и прочими девушками не самого благовоспитанного поведения. И это не была его собственная инициатива, основанная на какой-то личной неприязни. Нет, инспектор получил предписание взять поведение маркиза де Сада под контроль. И, как потом выяснится, именно этот дотошный человек станет, своего рода, "злым ангелом" нашего героя. На протяжении многих лет он будет неотступно следить за маркизом и аккуратно отправлять сообщения о его поведении в вышестоящие инстанции. Кстати, именно благодаря этим сообщениям биографы и смогли получить достаточно полное представление о жизни маркиза де Сада после 1763 года, ведь Луи Марэ специализировался на нравах аристократов и священнослужителей.

Так 7 декабря 1764 года бдительный Луи Марэ писал:

"Я бы настоятельно советовал мадам Бриссо, не вдаваясь притом в подробные объяснения, отказывать ему [маркизу де Саду — Авт.], если он потребует у нее девиц легкого поведения, чтобы поехать с ним в его маленький домик".

Чтобы было понятно: мадам Бриссо (Brissault) — это владелица одного из борделей, известного всему "веселому" Парижу.

А вот отрывок из донесения Луи Марэ от 16 октября 1767 года:

"Мы очень скоро услышим ужасные вещи о господине де Саде".

Дональд Томас в своей книге о маркизе де Саде пишет:

"Ходили слухи, что для своих развлечений в "petite maison" в Аркёйе Сад использовал не только девушек, но и мальчиков. Хотя они вполне могли помогать ему с девушками из предместья Сент-Антуан, имелись все основания подозревать Сада в бисексуальности, проявления которой вскоре стали более заметны. Ля Мьерр из Французской академии однажды на вечере оказался сидящим рядом с Садом, которого назвал "одним из тех очаровательных людей, главное достоинство которых состоит в том, чтобы развлекать мужчин и утомлять женщин рассказами о сексуальных победах, порой реальных, но большей частью вымышленных". Ля Мьерр более чем достаточно узнал своего соседа, когда тот, повернувшись к нему, как бы между прочим поинтересовался, кто в академии самый красивый мужчина. На что Ля Мьерр холодно ответил: "Никогда не думал на сей счет. Лично я всегда полагал, что вопрос мужской красоты находится в сфере интересов того типа людей, имена которых в приличном обществе не произносятся". Снобу горячо зааплодировали те, кто считал, что Сад к использованию пола противоположного присовокупил развращение лиц одного с ним пола".

Подобное "свидетельство" одного человека не может считаться надежным доказательством. Тем не менее, приходится констатировать, что к концу 1764 года 24-летний маркиз де Сад уже снискал себе такую репутацию, что большинство "приличных" публичных домов Парижа отказывалось открывать перед ним свои двери. Понятно, что это произошло не без содействия полиции и того же инспектора Луи Марэ. Понятно также, что хорошая репутация — это удавка желаний, и что безупречную репутацию можно иметь и среди людей, ни на что не годных. И вообще, правильно говорят, что репутация — это всего лишь устоявшаяся сплетня. Но все это элементы полемики, а в любой полемике важны не красивые словосочетания, а факты. А реальный факт заключался в том, что, несмотря ни на что, в 1764 году Рене-Пелажи родила от маркиза ребенка (правда, к сожалению, мертвого, после чего она слегла в постель), а очень скоро пара подарит мадам Кордье де Лонэ де Монтрёй трех внуков.