приукрасил Малуф, рассказавший секретарше Андерса Мильда, что прилетел ради этой встречи из Мальме. – А сегодня ехал со мной в машине… Как вы думаете, сколько людей обратили на него внимание?

Это был риторический вопрос. Стоящий на столе черный кейс был таким же безликим, как и переговорная, в которой они сидели. Он не выглядел ни дорогим, ни дешевым, и не отличался каким-то особым дизайном. На расстоянии казалось, что он кожаный, но, приглядевшись, можно было увидеть, что он сделан из прочного пластика.

– Вы полагаете, что…, – начал англичанин, поняв, куда клонит Малуф.

– Конечно, конечно, – Малуф расплылся в еще более широкой улыбке. – Этот кейс не только такой же… он надежнее современных инкассаторских чемоданов… и вмещает намного больше.

Малуф пытался не дать гордости перерасти в самодовольство: на самом деле он и сам восхищался стоящим на столе кейсом.

Теперь, похоже, и Андерс Мильд начал понимать, о чем идет речь и зачем пришел Малуф. Вздохнув, директор заерзал на стуле: кто только ни пытался продать компании свои чемоданы для перевозки денег. В частности, шведское предприятие SQS с производством в городе Шеллефтео на севере Швеции добилось некоторого успеха и уже успело завоевать немало покупателей в Центральной Европе. Малуф был уверен, что руководители SQS, как и многие другие, пытались договориться о встрече с директором, но без такого Зорана Петровича, способного закрутить роман с секретаршей директора, все двери были закрыты.

А теперь у Мильда не было выбора: кейс Малуфа уже на столе.

– Неужели это возможно? – сказал директор с сомнением в голосе. – Неужели внутри так много места?

Малуф без промедления и с заразительным энтузиазмом продемонстрировал внутренности чудо-кейса.

В G4S уже много лет пользовались синими чемоданами из Германии. Один из сербских знакомых Зорана Петровича побывал на секретном заводе по производству этих чемоданов – после того похода и родилась эта идея. Тяжелые и неудобные немецкие чемоданы приходилось возить на небольших тележках – при передаче денег не удавалось обходиться без очевидцев. Впоследствии разработчики нашли выход из положения и сделали из синих чемоданов портативные наблюдательные станции. Помимо встроенной системы спутникового контроля, действующей в радиусе ста километров, камеры наблюдения и скрытые микрофоны, которыми были оборудованы эти контейнеры, записывали все слова и действия потенциального грабителя. В действенности этой технологии на собственном опыте убедились многие приятели Малуфа: прокуроры в суде предоставляли неопровержимые доказательства их вины.

Впрочем, Петрович признавал главное достоинство этих контейнеров – невозможность вскрыть их, не повредив деньги. Такие контейнеры не поддавались ни обычным отмычке и отвертке, ни лому и грубой силе. При попытках вскрыть контейнеры в них взрывались специальные капсулы с краской, из-за чего купюры, а иногда и одежда грабителей, оказывались навсегда испорченными. Неопытным молокососам или случайным воришкам эта задача вообще была не по зубам, но и матерые грабители с серьезными инструментами терпели одну неудачу за другой.

Черный кейс, который Мишель Малуф представлял в этот февральский вторник европейскому руководству G4S, мог похвастаться всеми функциями, которыми обладал синий контейнер. И тогда как предприятию в Шеллефтео еще не удалось получить патент на свои технологии, кейс Малуфа был снабжен и ими.

Помимо всего этого, у черного кейса имелось серьезное преимущество: он был вместительнее синего контейнера за счет того, что все примочки располагались в дне и в крышке кейса, оставляя больше места для ценного груза. В результате получался легкий, неприметный кейс – достойный конкурент синему монстру.

– Невероятно! – воскликнул вконец убежденный Мильд.

– Точно, точно, – согласился Малуф. – Мы…то есть…производство – в Словении. Вот почему…такая цена.

Он смотрел им прямо в глаза. Они еще не начинали разговор о цене – его собеседники не спрашивали, а Малуф хотел сначала рассказать обо всех достоинствах своего кейса. Судя по тому, как энергично директор кивал во время презентации, дело было в шляпе. Прочитать мысли англичанина было сложнее, но в конце концов и он позволил себе улыбнуться.

Альманса откашлялся и обратился к Андерсу Мильду:

– Вот так сюрприз!

Речь Альманса напомнила Малуфу сериалы конца семидесятых, действие которых неизменно происходило в загородных поместьях: мужчины там носили твидовые костюмы, по выходным охотились на лис, имели целую свиту слуг и говорили на английском. Англичанин повернулся к Малуфу:

– Я приехал в Швецию на конференцию и полечу домой только вечером. Андерс спросил, не хочу ли я поприсутствовать на встрече, и я согласился: у меня все равно не было других планов. И очень этому рад!

Малуф попытался скрыть довольную улыбку, что удалось ему только наполовину. Поглаживая бороду, он с гордостью смотрел на свой черный кейс, как будто хотел поблагодарить его за примерное поведение.

– Конечно, нам нужно обсудить еще несколько моментов, – продолжил Альманса. – Во-первых, уровень охраны на словенских предприятиях.

– Конечно, любые сомнения в данном вопросе просто излишни, – ответил Малуф.

– А как обстоит дело с эксклюзивностью?

– Насчет эксклюзивности, – кивнул Малуф, широко улыбаясь, – если G4S сделает заказ… никто из ваших конкурентов, конечно, не сможет купить наш продукт.

Англичанин удовлетворенно кивнул. Малуф отметил про себя, что цена – не самый решающий фактор в этом разговоре: они все еще не поинтересовались о ней. Готовясь к встрече, ливанец планировал оценить кейс в двадцать тысяч крон, но теперь сообразил, что может запросить и тридцать тысяч. Для таких покупателей это мелочь. Малуф не смел и предположить, какие суммы они смогут заработать только в Швеции, не говоря уже обо всей Европе.

По словам Зорана Петровича, производственная себестоимость одного кейса – пять тысяч крон. На шведском рынке есть потребность в десяти тысячах таких кейсов или около того. При мысли о размерах прибыли кружилась голова.

Безусловно, нужно будет обсудить все еще раз в Лондоне, но я уверен, что смогу заразить коллег моим энтузиазмом, – сухо проговорил Альманса и самоуверенно поднял бровь, как бы давая понять, что все остальное – чисто формальности. Андерс Мильд кивнул в знак согласия.

– Вы же сможете представить ваш продукт в Лондоне?

Малуф улыбнулся и сел на стул:

– Конечно, конечно. Дайте мне пару часов… и я к вашим услугам.

Альманса обрадовался.

Когда почти тридцать лет назад Мишель Малуф с семьей приземлились в аэропорту Стокгольма, он порвал свой ливанский паспорт и спустил его в унитаз перед паспортным контролем. В то время так поступали многие: так им советовали сделать уже устроившиеся в Швеции родственники. Беспаспортных беженцев регистрировали, как лиц без гражданства, что увеличивало их шансы на то, чтобы остаться в Швеции: куда их депортировать? Однако в последующие годы Малуф не раз пожалел о содеянном.

Семье, естественно, позволили остаться в Швеции, но без удостоверения личности получить шведский паспорт оказалось