Иосиф Сталин встал и пошутил:

– Давайте выпьем за нового, антикоминтерновского, Сталина. – Он подмигнул Молотову и чокнулся с Кагановичем. – За народного комиссара путей сообщения!

Иосиф Виссарионович мог легко дотянуться до наркома-еврея через стол, но он специально встал, обошел стол и чокнулся с Железным Лазарем, чтобы Риббентроп и остальные тоже выпили за здоровье еврея. Это обстоятельство развеселило вождя. Даже через сорок лет Каганович продолжал с удовольствием рассказывать эту историю своим внукам.

Сам Сталин почти не пил. Когда Риббентроп похвалил его за то, что он хорошо держится, вождь признался с улыбкой, что пьет не водку, а белое вино.

Лаврентий Берия превратил традиционное грузинское гостеприимство за столом в террор. Он всегда заставлял гостей пить. Немецкий дипломат Гильгер, оставивший яркие воспоминания об этом вечере, отказался от очередной рюмки водки. Берия настаивал. Спор привлек внимание Сталина, который сидел напротив.

– О чем спор? – с улыбкой поинтересовался Иосиф Виссарионович. Узнав, чего хочет Берия, он сказал: – Если не хотите пить, никто не должен вас заставлять.

– Даже сам шеф НКВД? – Немец улыбнулся.

– За этим столом даже у шефа НКВД нет никаких особых прав. Он здесь такой же, как все остальные, – объяснил Сталин.

В конце банкета генсек с Молотовым извинились и удалились, а немцы отправились в Большой театр на «Лебединое озеро». Уходя, Сталин прошептал Кагановичу:

– Мы должны выиграть время.

Партийные руководители отправились наверх. Там министр иностранных дел Эстонии ждал, когда Сталин займется его крошечной страной. Молотов потребовал, чтобы эстонское правительство впустило на свою территорию 35 тысяч советских войск, что превышало по численности всю эстонскую армию.

– Перестаньте, товарищ Молотов, вы слишком строги к нашим друзьям, – заметил Сталин.

Он предложил снизить численность советского контингента до 25 тысяч человек. Это была мизерная, ничего не значащая уступка. Проглотив балтийскую страну во время первого акта «Лебединого озера», Сталин вернулся к переговорам с Германией.

В полночь состоялась заключительная встреча с немцами. Риббентропу позвонил Гитлер и разрешил уступить Литву.

– Господин Гитлер знает, как вести дела, – одобрительно сказал Сталин.

Иоахим Риббентроп был очень взволнован происходящим. Он на радостях заявил, что России и Германии никогда не следует больше воевать друг с другом.

– Пожалуй, это все-таки должно было быть так! – ответил Сталин.

Риббентроп поразился, когда услышал это, и попросил, чтобы переводчик еще раз перевел слова вождя.

Немец предложил Москве присоединиться к военному союзу против Запада, на что Сталин ответил:

– Я никогда не допущу ослабления Германии.

Генсек не хотел военного союза против Британии и Франции, потому что, вне всяких сомнений, верил, что они будут сдерживать Германию на западе.

Когда наконец, уже ближе к рассвету, на столах разложили карты, Сталин подписал новый контур Европы синим мелком. Его автограф протянулся на двадцать пять сантиметров в длину и три – в высоту.

– Надеюсь, я подписался разборчиво? – с улыбкой осведомился он.

К 3 октября три балтийских государства согласились принять советские гарнизоны. После этого Сталин и Молотов решили заняться четвертой балтийской страной, входившей в сферу их влияния, Финляндией, которая, по расчету советских вождей, не должна устоять перед нажимом и угрозами.

Пока мир изумленно взирал на то, как Сталин и Гитлер делят восток Европы, вождь решил еще раз на всякий случай проверить преданность друзей и соратников. Способ он выбрал довольно оригинальный. Чекистам надлежало арестовывать жен партийных руководителей и расстреливать некоторых из них, а генсек наблюдал бы за тем, как мужья будут на это реагировать.

Сталин всегда интересовался мельчайшими подробностями из жизни жен соратников. В 1939 году он подчеркнул красным карандашом фамилии некоторых руководителей, их жен и детей. Смысл этих пунктирных линий до сих пор остается загадкой. Наверное, поэтому существует немалый соблазн относиться к ним как к чему-то мрачному и зловещему. Но Сталин мог просто хотеть узнать, например, сколько машин нужно той или иной семье.

Жизнь в Кремле менялась, она становилась более строгой и регламентированной. На официальных банкетах жены сейчас сидели отдельно от мужей. К своим прежним фавориткам, Полине Молотовой и Доре Казан, вождь относился с подозрением. Он наверняка боялся, что жены соратников знают слишком много государственных секретов и поэтому являются лакомыми кусочками для иностранных разведок. Кроме того, Сталин с неодобрением относился ко всему, что вмешивалось в слепую преданность делу партии и вождю. «Сталин не признавал личных отношений, – говорил Лазарь Каганович. – Любовь одного человека к другому для него не существовала». В женах генсек видел не подруг жизни товарищей, а заложниц. При их помощи можно добиться от соратников покорности и послушания, наказать за допущенные промахи и ошибки. «Никто из тех, кто спорил со Сталиным, не похвалится тем, что сохранил свою жену», – сказал как-то Лаврентий Берия Нине. Так получилось, что резня жен руководителей совпала с переездом Берии в Москву. Над Полиной Молотовой нависла опасность. В 1939 году она работала народным комиссаром рыбной промышленности, правила косметической империей и была кандидатом в члены ЦК. Несмотря на такое обилие титулов, Берия начал расследование и нашел среди ее помощников – «вандалов» и «саботажников». Сама того не зная, она помогала им собирать ценную информацию. Начиная это дело, Иосиф Виссарионович посылал очередной антисемитский сигнал Гитлеру.

10 августа, когда Сталин с Молотовым вели сложные дипломатические игры, политбюро предъявило обвинения Полине. Сталин предложил исключить ее из ЦК. Вячеслав Молотов показал способность не во всем соглашаться со Сталиным и настоящую любовь к жене. Он смело воздержался. 24 октября Полину сняли с поста наркома. Ее сурово раскритиковали за легкомысленность и спешку в принятии решений, но признали невиновной в других «преступлениях». Вскоре Полина Молотова получила новое назначение. Она должна была руководить текстильной и галантерейной промышленностью и опять вернулась к своему обычному великолепию. Дочь Молотовых, Светлану, считали несравненной советской «принцессой». Она ходила в мехах и французских платьях.

Однако новое назначение не означало, что опасность миновала. За Молотовыми постоянно следили. Сталин не забыл ни возражения своего ближайшего соратника, ни грехи его супруги. Он еще вернется к ним. Пока же генсек и Берия строили планы похищения жены Молотова. Неясно, что помешало их осуществить. Но Полине повезло, что она вообще осталась жива.

25 октября 1938 года Берия арестовал жену Калинина. Михаил Иванович к тому времени давно лишился какой бы то ни было реальной власти. Он не осмеливался ни в чем возражать Сталину, хотя и обижался, что с ним несправедливо обращаются. К тому времени Калинин фактически жил с другой женщиной, своей домохозяйкой Александрой Горчаковой, дворянкой по происхождению. Его жена Екатерина Ивановна, курносая эстонка, отправилась вместе с подругой, которая, не исключено, была и ее любовницей, бороться с неграмотностью на Дальний Восток. Вернувшись в Москву, Калинина неосторожно заговорила с подругой о жестокости Сталина. Беседа была записана на магнитофон. Квартира Калинина, естественно, прослушивалась. Подругу Екатерины Калининой расстреляли, а саму ее отправили в ссылку так же, как несколько ранее жену Буденного.