— Да! Если парус на ладье поставить не прямо, а вбок и сделать косым, как край берёзового листа, то даже встречный ветер будет гнать ладью. Можно ходить против ветра. Хочу смастерить…

— Так как же? Так не получится.

— Авось получится! Сейчас смастерю и увижу.

Мать с любовью посмотрела на мальчика, затем позвала играющую с деревянной куклой сестрёнку — девочке недавно сделали татуировку в укромном месте, между спиной и шеей, такую же, как у Авося. Голова куницы — родовой знак: лишь дети вождя имели право на такой. Собственно, татуированная голова куницы — вот и всё привилегии. А доставалось порой поболе, чем многим. Вот и сейчас отец чуть досадливо вздохнул и произнёс:

— Авось, род Куницы всегда жил в лесу. Мы охотники, а лес — наш отец. Да, мы убиваем зверей для пропитания и шкуры берём, но прежде просим прощения у духов животных. Мы дети леса, Авось.

— Я знаю, отец.

— И когда-нибудь ты станешь главой рода.

— Отец, у меня два старших брата, здоровья им. Они лучшие воины и охотники после… — мальчик ещё больше покраснел, — после тебя, отец.

— Хитёр ты, Авось, — произнёс отец, но больше укоризны в его взгляде не было.

И, воодушевившись, мальчик выпалил:

— Милы моему сердцу ладьи, отец! А ещё драккары варягов. Любо мне мир посмотреть.

— Да, и как же ты собираешься? — добродушно усмехнулся вождь. Он уже свыкся с фантазиями сына, во всём остальном мальчик был ладным и смекалистым. Но… было в нём что-то необычное. Такое же, как и в сестрёнке его — единственной девочке в семье вождя.

— Отец! Говорят, князь Олег берёт в дружину не только варягов.

— Князь Олег?! — Теперь уже отец расхохотался в полный голос. — В дружину варягов?!

— Да, отец, — сконфуженно ответил мальчик, но глаза его дерзко блеснули.

Вождь предпочёл этого не заметить и пояснил:

— Он берёт в дружину славных витязей, ратных воинов. Если только ты не такой.

— Я стану таким! Авось возьмут.

— Сын…

— А ещё говорят, что у хазар в услужении люди с чёрными лицами, как зола от костра…

— Что?!

— А у греков за морем — стольный град огромен, за день не пройти, а дома из камня-самоцвета и блестят пуще солнца!

— Авось… Да, сын, есть такой город — Царьградом зовётся. Ходили на него ратники. Ладно… иди, играй. Мы ещё поговорим и про варягов, и про греков.

В общем-то, никакой особой выволочки от отца Авось не получил. Более того, когда он взял свою лодку, чтобы бежать к реке, мать ему ободряюще улыбнулась. Авось в ответ помахал ей рукой. Выйдя за ограду частокола, Авось почему-то почувствовал необходимость обернуться. Словно что-то… Словно какое-то облачко набежало на солнышко. Но всё вроде бы было спокойно. Люди занимались своими делами, готовились к празднику — мирная деревня охотников, а за порогом лежит огромный мир.

Авось ещё раз помахал матери — она так и стояла у резного крыльца. Мама с маленькой сестрёнкой на руках. Такими Авось их и запомнит. Потому что поговорить с отцом «про варягов и про греков» ему уже не удастся.

Авось вышел к реке, весело катившей свои воды к бурным и опасным порогам. Мальчик разулыбался — хоть отец и назвал их «детьми леса», но в деревне говорили, что он, будучи юношей, оказался единственным, кто смог на спор прыгнуть в водопад и остаться невредимым. Сам отец об этом не рассказывал, словно было в этом событии что-то непристойное, неподобающее будущему воину и вождю народа охотников.

Выше по реке находился брод, и на нём очень хорошо бить острогой замешкавшуюся рыбу. Там, у брода, были купальни, и там женщины стирали белье.

Авось поставил свой кораблик на воду, ветерок дул с порогов, но с косым парусом опять что-то не вышло, и ладью прибило к берегу. Может, отец и прав, так ничего и не получится.

На другой стороне реки был запретный и сумрачный лес, простиравшийся до порогов и ещё дальше. До самого горизонта. Говорят, что там живёт Злая Баба. Всех мальчиков племени рано или поздно отцы отводят туда и оставляют одних. Когда-нибудь придёт черёд Авося. Говорят, что некоторые никогда не возвращаются. Ещё говорят, что Злая Баба живёт в тёмном тереме, и стоит он на границе страны мертвецов. Там она варит свой котёл, и в нём плавают человеческие тела. И что не терем это вовсе, а слепой курий бог, и прячет он во влажной тёмной земле свои птичьи лапы. И даже сам косматый бог Велес обходит это место стороной. И только Ярило может беспечно волочиться по запретному лесу. Много чего говорят. Но Авосю нравился Ярило. Почему-то он казался ему весёлым.

— О, Авось! Наш великий мореход, — услышал мальчик. — Из дружины самого Рюрика.

Ну вот, Незван пожаловал со своей ватагой великовозрастных шалопаев. Они уже были во тьме запретного леса, и многие бежали оттуда, как зайцы. Но, конечно, об этом они предпочитают не вспоминать.

— Да, Незванушка, рад я твоим словам, — смиренно согласился Авось, — но не преувеличивай. Незаслуженно ты меня считаешь таким старым, мудрым и опытным.

Незван несколько бестолково захлопал глазами, так и не сообразив, за кем осталось последнее слово. Его компания бессмысленно лыбилась, ожидая следующего слова своего вожака, и Незван заявил, указывая на другой берег:

— Там, в лесу, сила тёмная, Злая Баба. Чует свою еду. Знаешь, что у неё на ужин?

— Что? — Авось изобразил испуг.

— Мальчик белобрысый с его корабликом.

Ватага заржала. Авось вместе со всеми. Потом он спросил:

— А ты, Незван, откуда знаешь? Уже побывал, что ли, её едой?

Все снова заржали. Кроме Незвана. Тот побагровел, и Авось понял, что пора делать ноги.

— Ах, так! — взревел Незван и бросился на мальчика. Но Авось уже проворно вскарабкался по тонкому стволу дерева, повисшего над рекой. Грузный Незван подпрыгнул, но, не сумев ухватиться даже за ближайшую ветку, оставил свои попытки.

— Ладно, — сказал он Авосю. — Вот там она тебя и заберёт.

Потом взял кораблик и забросил его на середину реки, где ладью подхватил поток и понёс её к порогам.

— Вот и сиди там, — довольно заключил Незван. — А мы пойдём купаться.

Авось с грустью посмотрел на своё судёнышко, уносимое водами реки, и вдруг с самоубийственной смелостью сказал:

— Дурак ты, Незван.

Тот ухмыльнулся:

— За это мы с тобой отдельно разберёмся. Как споют твои друзья-варяги. — И Незван, изображая игру на арфе, вдруг заголосил высоким голосом: — Бу-у-ду-у-т бить! И б-у-у-дет много слёз.

Его ватага осталась довольна представлением. Незван восстановил своё верховенство. И позвал:

— Ладно, айда к бродам. Водичка хороша. А ты там сиди, сиди.