Патрик торопливо вскочил на ноги и прежде, чем протянуть руку, втихаря вытер ее о шорты.

— Спасибо, огромное вам спасибо. Важность вашей помощи совершенно невозможно описать словами. Мы вам все исключительно благодарны.

Профессор сдержанно улыбнулся:

— Рад быть полезен. Я воистину счастлив иметь финансовую возможность облегчить положение страждущего населения.

Роджер наклоняется к моему уху:

— Это крупнейший миллиардер. Владеет сотней, если не больше, фармацевтических компаний.

Очередной миллиардер на мою голову. Один, богатейший миллиардер Нино Пиерпонт, время от времени уже финансирует наши маленькие приключения. Интересно, они знакомы? Думаю, все миллиардеры мира собираются где-нибудь вместе и обсуждают что-нибудь типа того, какие страны на корню сразу купить, а какие постепенно к рукам прибрать. Или что-нибудь в этом роде.

— Я слышал, с вами здесь дети-птицы работают?

Брови у меня поползли вверх, а Патрик в растерянности неловко отводит глаза и смотрит в сторону:

— Э-э-э-э…

— Да вы не беспокойтесь. — Голос профессора звучит исключительно дружелюбно и чрезвычайно заинтересованно. — Я бы очень хотел с ними познакомиться. Слава о них по всему миру гремит. Я бы с удовольствием пригласил завтра их командира позавтракать с нами в моей палатке.

Патрик и Роджер напряженно молчат. Время остановилось.

Я встаю и делаю шаг вперед:

— Будем знакомы. Я командир.

И в ту же секунду из-за моего плеча раздается голос Ангела:

— Спасибо за приглашение. Рады воспользоваться вашим гостеприимством.

На скулах у меня заиграли желваки. Мало того что она дрянь всякую пророчит, она теперь еще в командиры поперла. «Ты, подружка, неподходящее время для своих игр выбрала», — мысленно костерю я ее, а она в ответ так и полоснула меня взглядом.

— Вот и прекрасно. — Профессор Гюнтер-Хаген довольно потирает руки. — Так и договоримся. Мы вас обеих завтра будем ждать. А сейчас позвольте мне представить вам моего… протеже.[8]Знакомьтесь, Дилан. — И он тихонько подталкивает поближе к костру пришедшего с ним длинного парня.

Я заморгала. Хотела бы я знать, с обложки какого журнала для подростков вытащил он сюда этого чувака? Ростом Дилан не ниже Клыка или Игги. Его густые белокурые волосы небрежно откинуты назад с загорелого лба, а выразительные темно-голубые глаза смотрят на нас с затаенным любопытством. На нем потертые джинсы, заправленные в грубые запыленные ботинки. Видавшая виды замшевая куртка прикрывает белоснежную футболку. Если он не сошел с журнальной обложки, то его хоть сейчас отправляй на съемки первой двадцатки самых клевых парней младше двадцати.

Само собой разумеется, Клык не в двадцатку, а в десятку входит.

— Привет. — Голос у меня совершенно осип. Я киваю, но что бы еще сказать путное, придумать никак не могу. И почему-то это выводит меня из равновесия.

— Мне особенно хотелось познакомить Дилана с вами, — говорит доктор. — Он, бедняга, вынужден терпеть мое общество. Ему необходима компания таких же, как он, молодых людей.

Я закатила глаза. Вот сказанул — «такие, как он»! Гусь свинье не товарищ.

— Давай, Дилан, не стесняйся, покажи им. — Доктор ободряюще треплет чувака по плечу.

Дилан смущенно переминается с ноги на ногу, но медленно стягивает куртку, обнажая широкие плечи и мускулистые руки. Он тяжелее Клыка, шире, больше. Может быть, он старше? А может, его просто лучше кормят?

Не помню теперь, какие еще у меня в голове завертелись мысли, потому что Дилан повел плечами и распахнул свои крылья. Во весь их пятнадцатифутовый размах.

Незачем лишний раз напоминать о моей выносливости. Но все-таки больше чем с одной умопомрачительной ситуацией в час мне совладать трудновато. А тут они, эти самые умопомрачительные ситуации, одна за другой как снег на голову посыпались. Что вместе с просяными лепешками вот-вот вызовет у меня несварение желудка.

— Дилан, откуда ты такой взялся? — Ровный, спокойный голос Клыка не выдал ни малейшего удивления.

Клык пододвинулся ко мне поближе и отхлебнул из бурдючка с водой.

Дилан кривовато ухмыльнулся:

— Из лабораторной пробирки.

Профессор Гюнтер-Хаген улыбнулся и радостно хлопнул в ладоши.

— Вам есть о чем друг с другом побеседовать. Но уже поздно, и мы все устали. — Он отвешивает старомодный поклон. — Будем с нетерпением ждать вашего завтрашнего визита.

Они уходят, а мы остаемся сидеть, не произнося ни слова. Пока темные силуэты не скрываются за палатками, мне не оторвать глаз от наших посетителей.

— Так-так. — Патрик наконец прерывает молчание. — Вот уж чего не ожидал. А вы знали, что есть еще подобные вам?

— Нет, — категорически отрезала я.

Что за чушь Ангел молола про Клыка? Жаль, что ничего от нее не скроешь. Надо попробовать оттащить ее в сторону и вытрясти из нее подробности. Глянула на ошеломленную стаю. Им вовсе не надо все это слышать. Только лишний раз расстроятся.

Но теперь Ангел намертво прилипла к Газману — не оттащишь. А через двадцать минут все перебрались в палатку и начали устраиваться спать. Ангел рядом с Газзи заснула первой. Или, по крайней мере, притворилась, что заснула. Посмотришь на нее, так сама невинность.

Игги — он бесконечно вертится — устроился отдельно в сторонке.

Надж, Клык и я улеглись вместе, натянув над собой сетку, защиту от малярийных комаров.

— Забудь про то, что сказала Ангел, — шепчет Клык мне на ухо. — Она же еще совсем ребенок. Ляпнула всякие глупости, не подумав.

— Что-то мне этот ребенок стал больно подозрителен.

Мы уютно прижались друг к другу.

— К тому же… — начинает Клык, — даже если она права… Я рад, что я… Что ты меня переживешь.

— Клык, что ты мелешь!

— Спи. Завтра длинный и трудный день. И завтрак у тебя ранний.

Если б не мое «усовершенствованное» зрение, я бы в темноте ни за что не разглядела его усмешки.

Через пару минут он уже тихонько сладко посапывает — заснул, как и все остальные. А я никак не могу успокоиться. Вроде спать хочу до смерти, а вся на взводе и по сто раз прокручиваю в мозгу Ангелово пророчество.

Клык умрет! Об этом даже подумать страшно. Год назад ничего хуже представить себе было невозможно. А теперь, когда я знаю, что значит обнимать и целовать его, пока у обоих у нас не перехватит дыхание… Да я теперь просто жить без него не смогу.