Маккензи развязал на затылке узел веревки, удерживающей кляп. Она сделала глубокий вдох, радуясь тому, что может дышать.

— Веревка и впрямь врезалась в кожу, — сказал он, на мгновение задержав ее лицо в своих ладонях. От его теплого прикосновения ей захотелось уткнуться лицом в его ладонь, и расплакаться, потому что его жест был похож на проявление сочувствия, которого ей сейчас так не хватало.

Но это было бы непозволительной слабостью. А потому, подавив свои эмоции, она сказала:

— Спасибо. И только в знак благодарности предупреждаю: пока я досчитаю до трех, вы должны отойти на безопасное расстояние, чтобы мне не пришлось ни кусаться, ни пинать вас. Раз… два…

— А ведь вы действительно весьма хороши собой, — не скрывая восхищения, сказал он, отходя на безопасное расстояние. — Вас зовут Кэрри Форд? — Он протянул ей наполовину выпитый стакан.

Она отхлебнула глоток вина, который промочил ее пересохшее горло и смыл мерзкий привкус грязного кляпа.

— Зовите меня как хотите.

— Как скажете, девушка, — все еще не отводя взгляда от Кири, сказал Маккензи. — Я куплю ее у вас, Хаук, и даю обещание, что она будет хранить молчание об этом маленьком эпизоде.

Хаук удивился, потом поинтересовался:

— За сколько?

Мак задумался.

— У меня имеется при себе пятьдесят золотых гиней. Я полагаю, что этого будет достаточно.

Небольшое состояние и неожиданная премия за ночь работы. Капитан задумчиво прищурил глаза:

— Но для ее семьи она может стоить дороже.

— Возможно, — согласился Маккензи. — Но разыскивать ее родственников, возможно, окажется трудным или даже опасным делом. — Из внутреннего кармана он извлек мешочек и перебросил его из руки в руку. — Плачу наличными и решаю за вас эту проблему.

Хаук задумчиво почесал щетину на небритой челюсти.

— Мне кажется, это неплохая сделка, — сказал он, взглянув на своих людей, напряженно ждавших его решения. — Что вы скажете?

Контрабандисты дружно согласились, но тут раздался голос Говарда, который с воинственным видом заявил:

— Я не согласен! Я хочу эту сучку, и я вызываю этого лондонского мошенника на поединок за право получить ее!

— Тогда мы не получим наши гинеи! — посетовал кто-то.

— Я сам заплачу за нее пятьдесят гиней! — сказал в ответ Говард.

— Откуда у тебя такие деньги? — с удивлением спросил, кто-то.

Говард уставился на Кири злым, горящим взглядом.

— Я могу заплатить тридцать гиней сейчас, а остальное заплачу из своей доли в будущих прибылях.

Кири попыталась скрыть свой страх: она была уверена, что не выживет, если он станет ее хозяином.

Некоторые контрабандисты расстроились, другие сочли ситуацию весьма забавной.

— Конечно, мы подождем второй половины денег за нее, — послышался чей-то пьяный голос, — но когда ты натешишься, тебе придется поделиться.

— Но тогда она уже не будет такой хорошенькой, — предупредил Говард. — Какое оружие, Маккензи, — пистолеты или ножи? А может, ты откажешься от своего предложения? Ведь я увидел ее первым!

— Я принимаю твой вызов, но мне не хотелось бы пользоваться ни пистолетами, ни ножом. Не терплю вида крови. Особенно своей собственной. — Маккензи на мгновение задумался. — Ты меня вызвал, так что мне выбирать оружие. Я выбираю карты.

Говард усмехнулся, обнажив гнилые зубы.

— В таком случае она моя, потому что я, черт возьми, самый лучший карточный игрок в Кенте.

— Даже хорошие игроки зависят от благосклонности богов азарта, — туманно проговорил Маккензи и сунул руку еще в один карман. — У меня как раз имеется новая колода карт. Можешь их проверить, прежде чем мы начнем поединок. Во что будем играть?

Говард, нахмурив брови, просмотрел карты:

— Моя любимая игра — брэг.

— Отлично. Три карты — и пусть богиня судьбы решает исход.

— С моим умением мне никакого везения не надо, — заявил Говард.

Игра в брэг имела разные варианты, так что участникам пришлось обсудить правила. Потом притащили видавший виды карточный стол и два стула, поставив все это перед огнем. Контрабандисты начали делать ставки, причем фаворитом с большим перевесом был Говард.

Оба мужчины уселись за стол, и Говард, перетасовав карты, передал их противнику, который снова перетасовал их.

— Значит, мы играем за право купить леди, — уточнил Маккензи. — На кону, пожалуй, самая забавная ставка из всех.

Кири хотелось бы, чтобы он поменьше болтал и с большей серьезностью отнесся к тому, чтобы выиграть поединок. Контрабандисты сгрудились вокруг стола, напряженно наблюдая за игрой.

Кири, стиснув зубы, упорно продолжала пилить наручник своим кольцом. В пещере стоял такой шум, что ее никто не мог услышать, и она почувствовала, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Еще немного, и ей, возможно, удастся отогнуть наручник и пробежать к выходу мимо пьяных мужчин, пока они не опомнились.

Если же это не удастся, молила она всех христианских и индийских богов, пусть выиграет Маккензи. Он был неизвестной величиной и наверняка менее грубым и жестоким, чем Говард. И уж конечно, он был не таким грязным. А кроме того, убежать от одного человека легче, чем от двух дюжин.

Силуэты противников вырисовывались на фоне огня — напряженный, похожий на волка Говард и красивый, элегантный, чрезвычайно небрежный Маккензи.

Судя по всему, противники не уступали друг другу. Она знала, что большинство английских джентльменов были азартными игроками, и догадывалась, что Маккензи является хорошим игроком. И все же очень боялась, что Говард играет лучше, чем он. Поняв, что игра достигла точки наивысшего напряжения, Кири закусила нижнюю губу.

— У меня три одинаковые карты, Маккензи, — злорадно проговорил Говард, показывая свои карты. — Чтобы побить их, тебе потребовалось бы сотворить настоящее чудо.

— Похоже, ты прав, — сказал, к ужасу Кири, Маккензи. — Но давай посмотрим, что приготовила мне богиня судьбы.

Зрители замерли в напряженном молчании. Кири, чувствуя себя на грани нервного срыва, продолжала скрести наручник, хотя руки у нее онемели от этой работы. Осталось немного, совсем немного.

Присутствующие дружно охнули от удивления, а Маккензи воскликнул с довольным видом:

— Подумать только, у меня тоже три карты одного достоинства, и заметь — никакого жульничества! Я выиграл партию. И леди.

— Нет, черт возьми! — Говард вскочил на ноги, опрокинув на пол стол. — Ты жульничал, грязный карточный шулер!

Маккензи тоже встал, но был спокоен.

— Я жульничал? Интересно узнать, каким же образом?