– А с того! Сегодня они у нас гостят, завтра у метростроевцев, послезавтра у темнушников, а потом вообще у сатаны в логове. Заразу разносят, слухи ложные сеют, народ подстрекают, все высматривают да вынюхивают. Хорошо это? Еще поговаривают, что они даже наверх выходят. Недаром же их выползками называют.

– Ну это уже басни! – горячо возразил Кузьма.

– А то, что вас химеры не трогают, тоже басни? – насел на Кузьму светляк, державшийся справа.

– Почему не трогают?.. Всякое бывает. Просто им поперек дороги становиться не следует. И потом я думаю, что мы химерам этим не очень нужны. Кто мы для них? Слизняки, черви. Не станешь же ты каждого встречного слизняка топтать. А тем более жрать.

– Я не буду. Зато крот или землеройка запросто сожрет.

– С теми химерами, которые в разряде кротов числятся, я как-нибудь справлюсь, – скромно сообщил Кузьма.

– Да ты, как я посмотрю, геройский парень! – съязвил светляк с фонарем. – Что же ты нам в руки так легко дался?

– Повторяю, я сам к вам шел. Службу мне тут обещали. Да и запасы кончаются. Сушь кругом. Думал, поживу у вас немного…

– У нас своих дармоедов хватает. Корми еще всяких выползков.

– Это вам только кажется, что я дармоед. А я многое такое знаю, про что вы и не догадываетесь. Не раз добрым людям пользу приносил. Потом еще благодарить будете.

– Обязательно… Стой здесь! – Кузьму толкнули к стене, от которой ощутимо тянуло запахом свежей извести.

Двое светляков остались за его спиной, а третий побежал куда-то докладывать.

– Ну и порядочки у вас, – вздохнул Кузьма. – Дикарями живете. Купили бы у темнушников телефон. Вот это вещь! Через него можно за тысячу шагов разговор вести.

– Молчи, морда скобленая! – У светляков, носивших бороду по пояс, это, наверное, было самое тяжкое оскорбление.

Посыльный вернулся не скоро. Питались светляки обильно, а потому расторопностью похвастаться не могли.

– Доложил, как положено, – отдуваясь, сообщил он. – Дескать, задержали мы тут одного. К нам якобы шел. Речи лукавые, но при себе ничего предосудительного не имел. Нож да палку. За выползка себя выдает. Прозывается Кузьмой Ин-дик-дык… Во, опять забыл!

– Неважно, – перебил посыльного светляк с фонарем. – Что тебе ответили?

– Не знают там никакого Кузьмы Ин-дык-мык… Тьфу! И никого к себе со стороны не ждут.

– Все?

– Все!

– А нам что делать?

– Мне сие неведомо.

– Спросить трудно было?

– Не подумал как-то, – растерялся посыльный.

– Дуй обратно и обо всем подробно выспроси!

– Нет, касатики, без телефона вам просто невозможно, – сказал Кузьма, когда посыльный вновь удалился. – Штука незаменимая. Темнушники с вас по старой дружбе дорого не возьмут. Или одного кабана, или одну бабу. Мало разве у вас этого добра.

– Будешь много болтать, мы тебя охолостим, как кабана, или вздрючим, как бабу.

– С вас станется, – вздохнул Кузьма.

На этот раз посыльный отсутствовал вдвое дольше прежнего, а когда вернулся, уже даже не отдувался, а прямо-таки хрипел:

– Прирезать его велели. А еще лучше – удавить втихаря. Если перед смертью помолиться пожелает, пусть помолится. Не препятствуйте. Опосля в мох его бросить. Отребье адово пусть в ад и возвращается.

Такого поворота событий Кузьма никак не ожидал. Похоже, что-то сильно повлияло на светляков, если они самых дорогих гостей режут да давят. Вот уж нарвался так нарвался!

К счастью, руки ему не связали. На численное превосходство, похоже, понадеялись. Ну что же, сейчас посмотрим, у кого это превосходство на самом деле окажется!

Посыльный еще не успел закончить доклад, как Кузьма изо всей силы заехал ногой по фонарю, а когда тот погас – просто отошел в сторону.

Началась игра в жмурки, где трое незрячих упорно пытались поймать четвертого. Все преимущества, естественно, были на стороне Кузьмы, в таких играх успевшего изрядно поднатореть.

Свободно ориентируясь в темноте, он легко уклонялся от объятий светляков, толкал их друг на друга, ставил подножки и творил прочие гадости. Спустя недолгое время все его противники лежали на полу, связанные своими же собственными поясами.

– Простите, братцы, что так получилось, – сказал Кузьма, на ощупь собирая свои пожитки. – Сами напросились.

Тут в дальнем конце туннеля замерцал свет и послышались взволнованные выкрики:

– Прекратить! Не трогать гостя! За каждый волос с его головы собственной шкурой ответите!

– Да жив я, жив. Успокойтесь, – ответил Кузьма, не надеясь, впрочем, что бегущие сюда услышат его. – Забавный вы народ, светляки. Сначала заглазно на смерть обрекаете, потом милуете ни с того ни с сего. И себя дурите, и других… Недаром, наверное, ваш Бог грустный вид имеет. Достали вы его…

В чужие дела Кузьма старался не вникать, однако не мог не отметить для себя, что со времени его последнего визита в обитель Света (ничего себе названьице для катакомб, лишь кое-где освещенных тусклыми масляными плошками!) здесь действительно изменилось очень многое.

Во-первых, Кузьма не встретил ни единой знакомой физиономии, хотя прежде водил дружбу с немалым числом светляков самого высокого пошиба. Нынче на всех более или менее значительных должностях состояли совсем другие люди, и вид у каждого был такой, словно он только что хлебнул уксуса.

С Кузьмой разговаривали хоть и вежливо, но как-то натянуто, а уж чарку, как это было принято раньше, нигде не поднесли.

Во-вторых, его и в обитель-то не пустили, а глухими окольными галереями, где в ямах с торфом произрастали вкусные и сытные грибы-благуши, провели в дальнюю пещеру, о назначении которой яснее ясного говорили вмурованные в стены ржавые крюки и кольца. Впрочем, застенок этот давно не использовался по прямому назначению, а скорее выполнял роль гостиницы для иноверцев.

Здесь Кузьму дожидались несколько бородатых молодцов в рясах того покроя, под которым у светляков принято носить власяницы и вериги.

Разговор не заладился с самого начала. Вопросы задавались невпопад и не по делу. У Кузьмы даже создалось впечатление, что светляки сами не знают, чего от него хотят. Неудачей закончились и все попытки Кузьмы выяснить нынешнее положение вещей в обители Света. Своей скрытностью местный народец был известен по всему Шеолу.

Пустопорожняя трепотня, не удовлетворившая ни одну из сторон, была прервана по просьбе Кузьмы, сославшегося на усталость и голод.

Большинство светляков удалились, а единственный оставшийся, по имени Венедим, должен был впредь прислуживать гостю (и, естественно, приглядывать за ним).