у людей есть все причины ее ненавидеть», однако в дальнейшем утверждает, что «большинству из тех, кто был на войне, если они не лукавят, придется признать, что где-то в глубине себя они все же любили ее, любили так сильно, как ничто случившееся с ними до или после войны». Война – это «опыт огромной интенсивности», она «заменяет тяжелые серые дни повседневной жизни жуткой и безмятежной ясностью»; «если вы вернулись с войны целым и невредимым [важное уточнение], вы осознаете, что война открыла в вашей душе такие дальние уголки, которые для большинства всегда будут оставаться неведомыми». Война, предполагает Бройлз, «это, возможно, единственный способ для большинства людей прикоснуться к мифической области нашей души… Короче, война – это кайф»[17].

Многие, а возможно и большинство, из тех, кто получает удовольствие от насилия в определенных обстоятельствах, не испытывают сколько-нибудь существенную потребность в нем и не впадают от него в зависимость. Когда обстоятельства меняются, они зачастую могут вернуться к тому, что мы предпочитаем считать нормальной жизнью, где в дальнейшем им необязательно будет возвращаться к насильственным действиям. Тот же Бройлз, впоследствии ставший известным писателем, несмотря на все восторги, которые он ощущал в бою, констатировал: «Я больше никогда не захочу воевать» и «Я бы сделал все, что в моих силах, чтобы моему сыну не пришлось воевать». А Гленн Грей, ставший профессором философии в Колорадо-колледже, в конце своей книги рассуждает о том, что следует предпринять для искоренения войн[18].

Кроме того, война была или казалась экономически выгодным предприятием для ее участников. Некоторые военачальники были в состоянии сполна расплатиться по долгам – деньгами либо зачастую алкоголем и наркотиками. В других случаях основной формой вознаграждения зачастую выступала возможность мародерствовать, захватывать землю и трофеи. Солдаты обогащались и за счет получения выкупа за пленных или продажи их в рабство. Как правило, безработных было гораздо проще завербовать в солдаты, чем имеющих занятие.

Наркоз

Алкоголь – «жидкую храбрость» – и другие наркотики обычно, причем нередко без ограничений, употребляли накануне, во время и после сражений[19]. Эти средства притупляют сознание и порой способны помочь людям преодолеть любые барьеры, которые в ином случае будут их сдерживать, – в качестве примера можно привести бессмысленную жестокость, зачастую вырывающуюся на поверхность в неуставных отношениях. Но в связи с тем, что для ведения военных действий требуется определенная степень контроля, этот проверенный временем способ взбодриться имеет существенные недостатки.

Принуждение

Человека можно принудить к совершению насилия. Исторически людей отправляли на военную службу помимо их воли, а затем условия ведения боевых действий складывались так, что если вы рассчитываете выжить, то вам нужно сражаться. Одним из обычных приемов удержания участников сражений от побега является создание специальных тыловых подразделений, единственное предназначение которых – без особых рассуждений убивать всех, кто дезертирует или не идет в атаку: иногда такие части называются «заградительными отрядами». Например, Джон Киган указывает, что во время Первой мировой войны «выходы из траншей в ходе сражений патрулировали специально выделенные силы военной полиции, и при получении приказа наступать никакой реальной альтернативы его выполнению не было». Как утверждал один британский генерал времен Первой мировой, «не отлынивал никто: все как один вступали под шквал заградительного огня и шли навстречу косившим людей пулеметам и винтовкам… Прежде мне не доводилось видеть столь блистательные отвагу, дисциплину и решимость – более того, я и представить себе такого не мог». А вот как описывал подобную ситуацию один британский сержант: «Мы оказались в безвыходном положении: идешь в атаку – тебя, скорее всего, убьют, побежишь – отдадут под трибунал и расстреляют… Что вам остается делать?» Именно эту процедуру довел до совершенства еще Чингисхан[20].

Как только вы оказываетесь на поле боя, убийство может, по сути, превратиться в самооборону: не убьешь сам – будешь убит. Кроме того, если сдача в плен означает смерть, то солдаты пойдут в бой просто потому, что у них есть единственная альтернатива: рассчитывать на какую-то вероятность выжить. Именно это было особенно характерно для сражений между немецкими и советскими солдатами во время Второй мировой войны[21].

Хотя полностью полагаться на принуждение при формировании ведущих боевые действия сил неразумно[22], соблазн дезертировать при первой же возможности, конечно, столь же велик, как и уклонение от участия в бою всякий раз, когда это может сойти с рук.

Муштра, дисциплина, лидерство и подчинение авторитету

В определенных условиях люди, похоже, обладают значительным потенциалом к совершению насилия, даже если не видят в этом радости или выгоды, причем, даже будучи абсолютно трезвыми и без особого принуждения. Для создания таких условий важны различные техники подготовки и развитие лидерских качеств, которые воздействуют на естественную склонность многих людей следовать за авторитетом[23].

Традиционно жестокость военной подготовки помогала настроить потенциальных бойцов на соответствующий лад и развить в них боевые навыки. В то же время отметим почти полный отказ от такого подхода в армии США, где сержантам-инструкторам запретили использовать бранную лексику: в итоге это вроде бы не привело к снижению боевого потенциала солдат. А в российской армии жестокость, по-прежнему весьма распространенная при подготовке солдат, не способствовала появлению вымуштрованных и преданных бойцов. В целом же боеспособность, скорее всего, увеличивается, когда у тех, кто участвует в боевых действиях, в должных пропорциях присутствуют страх, любовь и/или уважение к командирам[24].

Существенный вклад в исследования этого феномена внесли эксперименты Стэнли Милгрэма, помещавшего обычных людей в ситуации, когда им по требованию ведущего приходилось применять к другим людям некие устройства, которые казались им электрошокерами. Милгрэм установил, что существенная доля людей с «электрошокерами» была готова выполнять распоряжения ведущего, даже когда человек, подвергавшийся «удару тока» (на самом деле это была подсадная утка), инсценировал сильную боль и кричал, чтобы его отпустили[25].

Честь, долг, слава и страх позора

Способность причинять насилие может увеличиваться, если участники боевых действий убеждены, что воевать – их долг, а на кону в сражении стоят такие важные вещи, как честь и слава. Подобные мотивы, например, в значительной степени наблюдались среди немецких и японских солдат во время Второй мировой войны, а также среди участников Гражданской войны в США. Зачастую рука об руку с феноменом чести следует представление о том, что сдаться в плен – это огромный позор и унижение. Именно оно было особенно характерно для японских бойцов во время Второй мировой войны, которые, как правило, умирали или совершали самоубийство, но не сдавались[26].

Любовь