Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Может, поэтому менталисты чаще других сходят с ума, а сумасшедший менталист – непредсказуем и оттого невероятно опасен.
Герман поднялся, тряхнул головой, отгоняя панику. Он пока еще в своем уме и лишаться его не собирается. Для этого он и поступил учиться, чтобы вернуться домой не чудовищем, от которого шарахались соседи и которого забрасывали камнями мальчишки, а человеком, которого будут не только бояться, но и уважать.
Медицинское крыло располагалось напротив казарм, за узкой полосой зеленых насаждений. Из окна комнаты № 313 виднелись верхние этажи здания из белого кирпича. Правое крыло было отдано под учебные аудитории будущих медиков и медмагов, левое – под госпиталь, а в центральной части находились личные кабинеты персонала. Итого три отдельных входа, и Герман собирался зайти с правого.
– Стой! Эй, подожди меня!
Звонкий голос настиг его практически в дверях. Герман остановился, живо возрождая в мыслях навеянный им образ. Высокий и худощавый, с непослушными завитками золотистых волос. У него наивные глаза необыкновенного лилового цвета, как фиалки, которые так любит выращивать мать Германа. И широкая улыбка. Нет, тряхнул головой Герман, конечно, Альберт совсем не такой. Нескладный, взъерошенный, навязчивый, капризный, шумный. И вообще, откуда…
– Догнал! – Белокурый юноша с разбегу врезался в Германа, обхватывая за плечи руками как старого знакомого. – Ты так быстро ходишь! А я Берт, твой новый сосед!
Каждое слово – восклицание. Герман сбросил с себя чужие руки, разворачиваясь:
– Альберт?
Это и правда был он, собственной персоной. Стоял, запустив пятерню в золотистые волны, путая и без того растрепанные волосы, и улыбался:
– Ага, только лучше называй меня Берт, ладно? Вот, меня к тебе поселили, я пошел тебя искать. Встретил ребят, они сказали, что это ты Герман, который мне нужен. Ну я и побежал знакомиться. Ведь мы же будем друзьями?
И смотрел так, как будто видел впервые. Герман привычным жестом притронулся к виску, но ясности это, конечно, не внесло.
– Что ты несешь? – устало спросил он своего друга детства. – Мы и так друзья, какая муха тебя укусила? Что ты вообще делаешь в Визании? И что на тебе надето?
Герман растерянно оглядел непривычный наряд Берта – растянутую полосатую кофту и куртку с куцей опушкой. Определенно что-то было не так.
Альберт продолжал широко улыбаться, и что-то в его фиалковых глазах подсказывало, это не розыгрыш и не злая шутка.
– Друзья? – захлопал он длинными светлыми ресницами. – Но я не понимаю. Ты странный какой-то.
Герман на пару секунд закрыл глаза, потом снова посмотрел на друга детства, кроме радостного лица, замечая темные пятна в глубине его мыслей. Как будто из его головы исчезло что-то очень важное.
– Хочешь сказать, ты меня не помнишь?
Вопрос был задан наугад, и Альберт озадаченно захлопал глазами:
– В каком смысле? Откуда? Мы же только что познакомились.
– Альберт Теодор Люциус-младший, – закинул Герман удочку, внимательно наблюдая за юношей. – Его помнишь?
– Ммм… – Тот честно попытался напрячь память. Видимо, не удалось. – Нет.
Герман вздохнул, сделав для себя прискорбный вывод:
– Так ты меня не помнишь.
– Я все равно не понимаю, о чем ты, но это ерунда! – Берт схватил его за локоть. – Мы будем жить вместе, будем учиться вместе. Это же замечательно! Ты классный! – Он запнулся и добавил смущенным голосом: – Как тебя, кстати, зовут?
Выходит, действительно забыл. За два года! Как же это могло случиться? У Альберта, конечно, всегда ветер в голове гулял, но чтобы выдуть из нее сразу столько воспоминаний, это уже слишком.
– Герман, – выдавил он глухо, бросил взгляд Берту за спину, туда, где виднелась кучка праздно шатающихся курсантов, и поманил за собой: – Пойдем, я покажу тебе комнату, там и поговорим.
Альберт стоял посреди комнаты, упершись задом в стол, и не знал, что делать. Это читалось в его позе, в том, как он теребил себя за волосы, постепенно вытягивая из-под цветных невидимок прядку за прядкой, как прятал взгляд.
За открытым окном чирикали пташки, шелестела листва, с площадки на заднем дворе общежития доносились сглаженные расстоянием голоса и смех. Герман ждал. Потом резко выдохнул и хлопнул себя по коленке.
– Так! Давай-ка с этим разберемся.
Альберт вздрогнул, случайно дернув себя за волосы, и неуверенно улыбнулся:
– Давай.
Подчиняясь жесту, он придвинул один из стульев к кровати и сел. Сиденье оказалось слишком твердым и неудобным, Берт заелозил, устраиваясь, и мучился бы до самой ночи, если бы Герман не продолжил:
– Так как там тебя зовут?
– Альберт Кельвин, – поспешно ответил Берт.
– И откуда ты прибыл?
– Откуда? – Берт замер, растерянно хлопая глазами. – Ммм… «Черная дыра», гостиница в…
– Я не об этом спрашиваю, – нетерпеливо перебил Герман. – Как ты вообще попал в Визанию, да еще и остановился в таком отвратительном месте? Даже самые бедные абитуриенты обходят «Черную дыру» стороной.
Герман вперил в бывшего друга тяжелый внимательный взгляд, который мгновенно отмечал малейшие перемены в его настроении и облике. Вот он закусил нижнюю губу, отпустил. Облизнул. Рука потянулась к волосам, стремясь накрутить на палец непослушный локон. А внутри вообще творилась настоящая сумятица из панических мыслей, страха, непонимания. А еще, похоже, Альберту было больно, и острые уколы этой боли отзывались в голове самого Германа. Отклонившись назад, он мягко подтолкнул его к ответу:
– У тебя есть документы для поступления?
Берт обрадовался смене темы:
– Да! Я отдал их декану Кишману.
– А откуда они у тебя? Кто тебе их дал?
Альберт снова сник, как будто щелкнули переключателем. По крайней мере так это представлялось чувствительному к чужим эмоциям Герману:
– Зачем ты задаешь эти вопросы? Я… я не могу сказать.
Берт склонил голову, стискивая виски ладонями. Герману казалось, что он почти слышит его панические мысли, которые просто не могли дать нужного ответа, потому что его не было и быть не могло.
– Как твое полное имя? Из какого ты мира?
Но Берт действительно не мог ответить.
– Кто помог тебе поступить в военное училище? Почему именно сюда?
Голос Германа причинял Берту беспокойство. Тот заскулил, пытаясь спрятаться от него.
– Посмотри на меня, Альберт!
Но он спрятал лицо в ладонях, будто прячась от проблемы.