Вопрос, ответ на который искал наш бренд, был следующим: можем ли мы в нашем современном обществе со всевозможными барьерами между нами, когда мы стали так нечувствительны к страданиям других, найти способ объединить людей и воодушевить их? Найти способ, похожий на тот, с помощью которого я через PeaceWorks пытался подружить соседей в конфликтных регионах? Можем ли мы воспользоваться силой доброты, чтобы заставить обыкновенных людей осознать свою связь со всем человечеством и долг перед ним? Может ли это стать тем шагом, который предотвратит повторение того, что случилось с моим отцом?

Я занимался бизнесом с восьми лет, однако впервые обратился к социальной миссии, причем в пищевом проекте – предшественнике KIND, в 1994 г. Я хотел проверить идею возможности объединить социальные цели и получение прибыли, увидеть, как работает модель, которую я называл «не-только-для-прибыли».

Закончив юридический колледж в 1993 г., я отправился в Нью-Йорк и стал готовиться к карьере адвоката. Лето я проработал в юридической компании Sullivan & Cromwell (S&C), одновременно собираясь сдавать экзамен. Осенью я устроился в филиал консалтинговой фирмы McKinsey & Co. в Мехико. Я хотел побыть и юристом, и консалтером, чтобы потом, изучив и поняв работу того и другого, выбрать один из карьерных путей.

Настоящий миротворческий прорыв в арабо-израильских отношениях произошел, когда я был в Мексике. 13 сентября 1993 г. президент США Билл Клинтон пригласил на встречу в Розовый сад Белого дома Ясира Арафата и Ицхака Рабина по поводу Соглашения в Осло между израильской и палестинской сторонами. Сидя дома с друзьями перед телевизором и наблюдая за этой невероятной встречей, я понял, что наконец выбрал направление своей карьеры. Я годами писал об экономическом содружестве между арабами и израильтянами, которое казалось тогда чем-то невозможным. Я мечтал о мире на Ближнем Востоке с самого детства. И я чувствовал, что просто обязан поддержать эти зарождающиеся попытки прийти к миру.

Я подал заявку на годовую стипендию от Общества Хаас – Кошланда, чтобы поехать в Израиль и на Ближний Восток и попытаться превратить мое предложение об арабо-израильском сотрудничестве, которое я написал в колледже, в реальный документ и постараться открыть свою консалтинговую компанию, которая могла бы поддержать совместные предприятия. Как раз когда я выбирал между карьерой юриста и консалтера, я получил известие о том, что Общество готово предоставить мне стипендию в размере 10 тыс. долларов для путешествия за границу. Если говорить о финансах, то 10 тыс. долларов сами по себе были далеко не так привлекательны, как два других предложения о работе, над которыми я раздумывал. Однако, выполняя сложные задания своих наставников, которые учили меня следовать своей мечте, я приобрел необходимую отвагу, чтобы идти за своим вдохновением. Думаю, все люди сталкиваются в своей жизни с ситуацией, когда им приходится выбирать между более традиционной, надежной и, возможно, лучше оплачиваемой работой и делом, сопряженным с риском, но в которое они по-настоящему верят. Положительный ответ Общества Хаас – Кошланда навсегда изменил мою жизнь.

Я отклонил предложение компании McKinsey. В S&C меня убедили взять вынужденный отпуск вместо того, чтобы полностью отказаться от предложения компании, это на случай, если я захочу вернуться после своей поездки. Они думали, что я вскоре передумаю и приду опять в юриспруденцию. Я (по наивности своей) полагал, что смогу основать компанию, а потом вернусь и стану штатным юристом на Уолл-стрит, одновременно управляя консалтинговой компанией. (Оба моих наставника – Ричард Уровски из S&C и Жак Антеби из McKinsey – позже присоединились к совещательному совету моей компании. Еще чуть позже Жак стал исполнительным вице-президентом по стратегическому и международному развитию в KIND.)

В середине ноября я снял небольшую студию на улице ХаКерем в Тель-Авиве и занялся как своими законодательными разработками, так и созданием новой консалтинговой фирмы. Я начал с рассмотрения секторов, где поощрялось сотрудничество и можно было развивать симметричные равные отношения, полные уважения друг к другу: сельское хозяйство и производство еды, косметика Мертвого моря, одежда и текстиль.

Я так верил в свои идеи и был так целеустремлен, что люди открывали передо мной свои двери. Большинство из них, хотя и скептически относились к перспективе моего успеха, были добры ко мне, поддерживали и подбадривали меня.

Несмотря на такое положительное отношение, я не смог воплотить идею консалтинговой компании. Я быстро обнаружил, что никто на Ближнем Востоке не нуждается в консультанте. «Зачем нам платить тебе? – спрашивали они с типично израильской простотой. – Мы это и сами можем сделать».

Однажды вечером, находясь в Иерусалиме, я зашел в небольшой продуктовый магазин на улице Бен-Йехуда. На одной из полок стояла необычная паста из сушеных томатов, которая привлекла мое внимание. В то время сушеные томаты были не особенно известны среди американских потребителей, и мне стало интересно. Я купил банку этой пасты и булку. Позже, сидя за столом, я мгновенно опустошил содержимое банки. Паста была такой вкусной, что могла вызвать зависимость.

На следующее утро я пошел в магазин купить еще баночку пасты, но мне сообщили, что товара больше нет, так как компания обанкротилась и не занимается больше производством товара. И вчера я купил последний экземпляр.

Спустя несколько дней я вдруг задумался над тем, что, возможно, передо мной способ применить мою теорию на практике. Вместо того чтобы консультировать других по поводу того, как нужно вести бизнес, лучше я сам стану создателем такого бизнеса.

Я вернулся в магазин, нашел менеджера и узнал имя дистрибьютора, который поставлял в магазин эту пасту из сушеных томатов. Я позвонил ему и попытался на своем ломаном иврите объяснить, что я, сумасшедший мексиканский адвокат-еврей, хочу использовать эту пасту, чтобы доказать эффективность совместных предприятий арабов и израильтян, и тем самым принести мир на Ближний Восток. Сказать, что дистрибьютор был в замешательстве, это ничего не сказать. Однако он согласился дать мне номер производителя, который совсем недавно обанкротился и которого звали Йоел Бенеш.

Когда я позвонил Бенешу, тот предложил встретиться на его фабрике. Через несколько часов долгих пеших переходов и поездок на автобусе по пути из Тель-Авива в индустриальную зону Нетанию, в Эвен-Иегуду, я прибыл в пустое здание, в котором буквально не было никакого оборудования. Рабочие Йоеля делали все своими руками. Они вручную мяли томаты в больших бочках, накладывали пасту в банки, запечатывали их и отправляли в огромный бассейн с горячей водой для пастеризации. Затем, все так же вручную, они вытирали их и наклеивали этикетки.

Йоел рассказал, что банки он закупал в Португалии, томаты – в Италии, а остальные ингредиенты поступали из других стран. Он хотел выйти на американский рынок, но это оказалось слишком затратным. Он не мог конкурировать с итальянскими и греческими брендами.

Я уверен, Йоел спрашивал себя, в состоянии ли адвокат без опыта работы в пищевой отрасли как-то изменить ситуацию, однако ему было нечего терять. И когда я поведал ему о своих идеях, он со всей искренностью принял мою философию. Его отец имел неплохие связи с некоторыми палестинскими поставщиками оливок. У самого Йоеля были друзья-арабы, которые проживали на территории Израиля (среди них был и его бухгалтер Имад Салаими) и готовы были начать с Йоелем общее дело. Выяснилось, что Йоел – тот самый человек, для которого идея социальной миссии во главе бизнеса оказалась такой же близкой и понятной, как и для меня. Разве это не подарок судьбы, что из всех людей в Израиле я встретил именно Йоеля?