Я успешно поддерживал ритм. Красные мячики шлепали по ладоням.

Кортни подошла ближе. И поднесла голубой бумажный стаканчик к моим губам.

Два вверх. Два вниз. Два вверх. Два вниз.

Кортни наклонила стаканчик к моему рту.

Я сделал большой глоток.

Горькая жидкость обожгла язык. Рот наполнился ужасным, тошнотворным вкусом.

— А-А-АГХ-Х-Х-Х-Х! — вырвался у меня хриплый вопль.

Я отбил рукою стаканчик. Кортни отскочила назад.

Четыре красных мячика запрыгали по полу вокруг меня. Они простучали по сцене и покатились в зал.

От мерзкого вкуса во рту меня замутило. Желудок выворачивало.

— Меня отравили! — завопил я. — Помогите, кто-нибудь! Меня отравили!

Едкая жидкость щипала губы. Я начал давиться.

И понял, что сейчас меня вырвет. Издав еще один сдавленный вопль, я повернулся и бросился вон со сцены.

Зал грохнул. Ребята визжали и хохотали до слез.

Поднялся настоящий содом. Я слышал, как учителя кричат, требуя, чтобы все немедленно угомонились. Несколько учителей поспешили мне на помощь.

Не став их дожидаться, я зажал рот рукой и помчался в находящийся за кулисами туалет. Но когда я добежал до него, мой желудок немного успокоился. Блевать расхотелось.

Я привалился к стене, пытаясь взять себя в руки. Пытаясь собраться с мыслями и понять, что же произошло.

Представление проходило прекрасно, безупречно — и вдруг все полетело к чертям собачьим.

Но как? Почему?

И тут я увидел идущих ко мне Аву и Кортни. Они обнимались, хлопали друг дружку по ладоням и покатывались со смеху.

Чему они радуются?

— Чт… что это было? — с трудом проговорил я. Меня до сих пор подташнивало. Во рту стояла жгучая горечь. Я все время сглатывал. Снова и снова. Пытался избавиться от нее.

— Что произошло? Что было в стаканчике? Что вы мне подсунули?

Не дождавшись ответа, я поспешил к питьевому фонтанчику возле стены, наклонился к нему и выдул, наверное, целый галлон воды. После чего снова повернулся к девчонкам. Те продолжали хихикать, страшно довольные собой.

Я схватил их за руки.

— Отвечайте. Что вы туда подлили?

Наконец, они перестали хихикать.

— Всего-навсего смесь из кабинета химии, — сказала Кортни.

— Что-о-о?! Серьезно?! — взвизгнул я.

Обе кивнули.

— Вы дали мне выпить химикалии? — вскричал я.

Они засмеялись.

— Мы просто взяли и смешали все, что смогли найти, — сказала Ава. — Сечешь? Сняли с полок все бутыльки и подлили понемножечку из каждой.

Я схватился за горло.

— Но… но… зачем? — запинаясь, проговорил я.

— Ты это заслужил, — ответили они в унисон. После чего повернулись и с хохотом выбежали через заднюю дверь.

— Меня… меня отравили… — пробормотал я. Я замер на месте, сердце отчаянно колотилось, кружилась голова.

Я все еще чувствовал едкий вкус химикалий на языке. Желудок снова скрутило.

Я заставил себя действовать. Я взял клетку с Букашкиным и выбежал через заднюю дверь.

В прохладный, солнечный день. Я пробежал через безлюдную площадку для игр. Я пулей пронесся через дорогу, даже не глядя по сторонам.

Я бежал не глядя, не думая. Бежал всю дорогу до дома.

Я влетел в дверь кухни. Поставил клетку с Букашкиным на стойку.

И закричал:

— Мама! Папа! Помогите!

Дома никого не было.

Я еще раз сглотнул. Я старался не поддаваться панике.

«Я в порядке. Я в порядке», — твердил я себе.

Почищу-ка зубы, решил я. Это, по крайней мере, поможет мне избавиться от мерзкого вкуса.

Я бросился к лестнице — и тут же споткнулся о ведро и швабру. Вода выплеснулась на кроссовки и разлилась по полу мыльной лужей.

Кто-то из предков, должно быть, мыл пол и оставил ведро со шваброй у подножия лестницы.

Я обошел их и помчался наверх, перепрыгивая через ступеньки.

В коридоре на втором этаже было теплее, чем внизу. И пахло хвоей. Кто-то явно здесь прибирался. Скорей всего, папа. Он у нас в семье главный чистюля.

Я миновал комнату для гостей, потом свою комнату. Ванная располагалась в конце коридора.

— Эй! — испуганно вскрикнул я. И наткнулся на стену.

Оттолкнувшись обеими руками от светло-розовых обоев, я оглянулся.

Что случилось? Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Я стоял на ковре босиком.

Я попросту вышел из своих кроссовок.

Но… как? Они ведь были туго зашнурованы.

Оставив их стоять посреди коридора, я пошел дальше.

Уже возле двери ванной я споткнулся о штанины джинсов.

Да что ж это такое! Почему с меня спадают штаны?

Я подтянул их одной рукой. Чувствовал я себя как-то странно, голова слегка кружилась. Я поморгал. Обои по обе стороны от меня, казалось, вытягиваются в высоту.

Я поднял глаза. От этого голова закружилась еще сильнее. Потолок вдруг оказался гораздо выше обычного. Дверь ванной возвышалась надо мной едва ли не на милю.

Неужели что-то случилось с моими глазами?

Язык сделался сухим и зудел. Я чувствовал горький привкус химикалий на нёбе.

«Много же придется истратить пасты, чтобы избавиться от поганого привкуса», — подумал я.

Подойдя к раковине, я потянулся за зубной щеткой.

— Че-е-ерт!

Что за дела?

Почему мне приходится вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до раковины?

Мои руки не доставали до стакана с зубной щеткой. Мне пришлось высоко подпрыгнуть, чтобы схватить ее.

Я схватил ее одной рукой. Щетка вдруг оказалась очень тяжелой. Пришлось перехватить ее и второй рукой.

Черт. Постойте. Постойте…

Моя голова едва возвышалась над раковиной. Я не мог дотянуться до кранов.

Я не хотел верить в происходящее. Но у меня не было выбора.

Я замер на месте, дрожа всем телом. От страха зубы начали выбивать барабанную дробь. Зубная щетка была размером чуть ли не с бейсбольную биту!

— Я… я не могу уменьшаться, — пробормотал я. Собственный голос показался мне высоким и писклявым.

— Я не могу уменьшаться. Этого не может быть, правда?