– Ой… – Впопыхах я позабыла сказать самое главное. – Я ваш секретарь и администратор. Три дня в неделю. Вторник, четверг и пятница. Пришла положить вам на стол кое-какие бумаги и увидела… – киваю на фотографии. – Ну и в общем…

Замолкаю, не в силах произнести «я рассматривала вас и вашу красавицу-жену, как сумасшедшая психопатка».

– Вы – мой секретарь?! – У него делается такое выражение лица, как будто он получил удар под дых. – Вы?!

Нет, это, пожалуй, даже не под дых. Это, пожалуй, несколько ниже. Мне даже становится его немного жалко.

– Я все понимаю. – Пожимаю плечами и строю, без всякого сомнения, омерзительную комическую мину. – Какова вероятность такого совпадения?

– Когда я месяц назад приходил поговорить к доктору Кэдигену, тут была другая женщина. Не вы.

– Постарше, такая немного чопорного вида? Это Мария. Она закрывает оставшиеся два дня. Ей уже пора на пенсию, но она работает здесь лет сто, и доктор Сайкс ее любит.

Он так и стоит у самой двери. Ему явно нелегко переварить все происходящее.

– Я в самом деле ваш секретарь, – произношу я уже медленней. И спокойнее: – Я вовсе не безумная преследовательница. Поверьте, мне тоже не так легко. Я видела вас вчера, когда вы заходили. Мельком. Потому что потом я спряталась.

– Вы спрятались?

Он делает паузу, обдумывая услышанное. Этот миг, кажется, длится вечно.

– Да, – подтверждаю я и, как будто для того, чтобы сделать свой позор полным, добавляю: – В туалете.

Повисает долгая пауза.

– Честно говоря, – произносит он наконец, – я, вероятно, тоже спрятался бы.

– Если бы мы оба спрятались в туалете, это вряд ли помогло бы нам добиться желаемой цели.

Он вдруг смеется коротким отрывистым смехом.

– Да уж, надо полагать. А вы очень забавная. Я это помню.

Он подходит к столу и принимается рассматривать бумаги, которые я на нем разложила, и я автоматически отхожу в сторону.

– В общем, сверху лежит распечатка со списком файлов, которые вам необходимо просмотреть к понедельнику. Кофе в…

– Я очень сожалею о случившемся, – говорит он, вскидывая на меня свои невероятные синие глаза. – Вы, наверное, считаете меня скотиной. Я лично считаю, что я скотина и есть. Обычно я не… в общем, я пришел туда вовсе не в поисках приключений и не должен был делать то, что я сделал. Чувствую себя ужасно. Не знаю, что на меня нашло. Я действительно не склонен к подобным вещам. Мое поведение непростительно.

– Мы выпили лишнего, вот и все. Вы не сделали ничего ужасного. Совершенно ничего.

«Я не могу»…

Помню, как он со стыдом в голосе отстранился от меня и вышел на улицу, сбивчиво извиняясь. Может быть, потому я и не в силах слишком плохо о нем думать. В конце концов, это был всего лишь поцелуй. Он не виноват, что я своей глупой головой навоображала нечто большее.

– Вы остановились, и это главное. Это совершенно ничего не значит. Честное слово. Давайте все забудем. Начнем с сегодняшнего дня. Мне не больше вашего нравится это неловкое положение, правда.

– Вы спрятались в туалете.

Его синие глаза светятся проницательностью и теплотой.

– Да, и лучший способ сделать так, чтобы я перестала смущаться, – никогда больше не упоминать об этом, – ухмыляюсь я.

Он по-прежнему мне нравится. Да, он допустил глупую ошибку, поддавшись сиюминутному искушению. Могло быть и хуже. Он мог провести у меня ночь. Я какое-то время обдумываю эту возможность. Ну да, в краткосрочной перспективе это было бы здорово, зато в долгосрочной куда как хуже.

– Ладно, значит, друзья? – говорит он.

– Значит, друзья. – Рукопожатием наш договор мы не скрепляем. Для физического контакта еще рано. – Я Луиза.

– Дэвид. Рад с вами познакомиться. Как полагается. – И вновь между нами на миг возникает неловкое замешательство, потом он потирает ладони одна о другую и опять устремляет взгляд на заваленный бумагами стол. – Судя по всему, сидеть сложа руки вы мне позволять не собираетесь. Кстати, вы местная?

– Да. Ну, то есть я прожила здесь десять с лишним лет, не знаю уж, дает ли мне это право считаться местной.

– Не могли бы вы рассказать мне про здешнюю округу? О проблемах и горячих точках. Социальное неравенство, все такое прочее? Я хотел проехаться по району, но с этим придется немного повременить. У меня на сегодня запланирована еще одна встреча с кем-то из больницы, потом ранний ужин с другими партнерами.

– Ну, общее представление я вам дать точно могу. Мнение дилетанта, так сказать.

– Отлично. Это именно то, что мне нужно. Я подумываю время от времени устраивать по выходным сеансы психологической помощи на добровольных началах, так что было бы неплохо получить точку зрения местного жителя относительно возможных причин зависимостей, характерных для района. Это моя специализация.

Я слегка ошарашена. Не знаю ни одного другого доктора, который в свое свободное время занимался бы подобной деятельностью. Это дорогая частная клиника. Какие бы проблемы ни были у наших клиентов, от недостатка средств они точно не страдают, а все партнеры – эксперты в своих областях. Они, разумеется, принимают кого-то по направлениям, но чтобы идти в народ и работать бесплатно?

– Ну, это же север Лондона, так что район у нас в общем и целом довольно благополучный, – говорю я. – Но к югу от того места, где я живу, есть большой массив социального жилья. Вот там проблем выше крыши. Высокий процент безработицы среди молодежи. Наркотики. И все прочее в том же духе.

Мы разговариваем еще примерно с час; я рассказываю ему про школы и поликлиники, про пабы с самой дурной репутацией, про подземный переход под железной дорогой, где за последний год случилось три поножовщины и где все запрещают своим детям появляться без взрослых, потому что наркоманы ходят туда за дозой и прямо там же и вмазываются. Сама дивлюсь, сколько всего, оказывается, я знаю про наш район и сколько подробностей собственной жизни успеваю выложить. Когда он сверяется со временем и останавливает меня, ему известно не только о том, что я в разводе, но и про Адама, и про то, в какую школу он ходит, и про то, что моя подруга Софи живет в престижном доме старой постройки в двух шагах от замечательной средней школы. Я все еще говорю, когда он бросает взгляд на часы и вид у него становится слегка напряженный.

– К сожалению, на этом я вынужден закончить. Но это было очень увлекательно.

Вся карта исписана маркером, кроме того, он делал себе пометки на листке бумаги. Почерк у него кошмарный. Настоящие врачебные каракули.

– Что ж, надеюсь, я вам помогла.

Беру свою кружку и отхожу в сторону. Только сейчас поняла, как близко друг к другу мы стояли все это время. Между нами вновь повисает неловкость.