О каком объекте идет речь? Муратов решительно не помнил, чтобы его друг рассказывал ему что-нибудь подобное.

Дело, конечно, в астрономическом открытии. «Пространство», «Солнечная система» — достаточно ясно. Но ведь Сергей хорошо знает, что он, Виктор, никогда особенно не интересовался небесными телами, знаком с астрономией только в пределах школьной программы. Какую же помощь он хочет получить?

Проще всего было подойти к радиофону и вызвать обсерваторию, где работал Синицын. Но Муратов просто органически не переносил, если вставшая перед ним, пусть самая пустяковая, загадка оставалась не разгаданной им самостоятельно.

Так и сейчас. В письме была неясность. Сергей просит приехать, но не пишет зачем. Значит, надо догадаться самому.

Муратов пытливо всматривался в каждое слово.

«Как бы неряшливо и торопливо ни писал человек, — думал он, — владеющая им мысль должна отразиться».

«Странности»! Вот, пожалуй, ключ к пониманию. Сергею удалось (он сам так пишет) открыть что-то новое в Солнечной системе. Факт удивительный сам по себе. Что-что, а Солнечная система как будто исследована вдоль и поперек. И вот обнаруженный им «объект» ведет себя «странно». Сергей не понимает причины. На это указывают слова: «подумаем вместе».

Так! Теперь дальше…

«Тряхнем стариной». О чем может идти речь? Не о спорте же. Они оба любили в дни юности решать совместно запутанные математические задачи. Подходит!

В чем могут проявляться «странности» астрономического порядка? Только в движении тела, его орбите. И, наконец, «проблема интересна»! Все ясно! Сергею нужна помощь математика, чтобы разгадать, по какой орбите движется «объект».

Муратов улыбнулся. Стоило думать целых пять минут, когда все ясно и никакой загадки нет.

Он был занят и не расположен бросать работу. Может быть, можно помочь другу, оставаясь на месте? Так ли уж необходимо его личное присутствие?

Муратов подошел к аппарату. Но переговорить с Сергеем так и не удалось. Кто-то из сотрудников обсерватории сообщил, что «Синицын второй день не выходит из своего кабинета. Заперся и не отвечает ни на какие вызовы». «Что же он, не ест и не спит?» — спросил Муратов. «Похоже на то»,— был ответ.

Это вполне соответствовало характеру Сергея. Если что-нибудь поглощало его мысли, он был способен работать сутками без отдыха.

Да, видимо, вставшая перед ним проблема действительно очень интересна!

Не оставлять же трижды повторенную просьбу друга без внимания.

Не колеблясь, Муратов вылетел в тот же день.

Если бы он только мог знать, что последует за этим письмом! Поехал бы он тогда к Сергею?..

Выбросив из головы прежнюю работу, Муратов, как всегда, почувствовал нетерпение начать новую. Три часа показались ему очень долгими.

Трансатлантический лайнер пролетал как раз над местом, где была расположена обсерватория. Посадка предстояла более чем в тысяче километрах западнее. Значит, придется ехать обратно наземным транспортом и терять еще два часа…

Муратов заявил о своем желании высадиться с парашютом.

Бортрадист вызвал обсерваторию. Оттуда ответили, что к месту приземления Муратова вылетит планелет-автомат.

— Вам приходилось раньше прыгать? — спросил один из членов экипажа лайнера, помогая Муратову пристегнуть лямки парашюта.

— Только один раз, еще в школе. А разве это имеет какое-нибудь значение?

— Дело в том, что мы летим на высоте семи километров. Вам придется сделать затяжной прыжок.

— А это что, очень сложно?

— Нет, какая же сложность. Парашют раскроется сам в нужный момент, он автоматический. Но с непривычки свободное падение может быть неприятным.

— Не беспокойтесь, я не страдаю нервами.

Планелет явился через две минуты после приземления, прошедшего вполне благополучно.

А еще через пять минут Муратов уже входил в одно из зданий научного городка, где, как ему сказали, помешался кабинет Синицына.

На стук в дверь не последовало никакого ответа.

Муратов постучал сильнее.

— Я занят, прошу не мешать, — послышался сердитый голос Сергея.

— В таком случае, — смеясь ответил Муратов, — я улетаю обратно. Открой, чудак! Это я — Виктор.

Раздались поспешные шаги, и дверь открылась.

Муратов ахнул от неожиданности и неудержимо расхохотался.

Синицын стоял перед ним в одних трусах и в туфлях на босу ногу. Его лицо было испачкано маслом и какой-то темной краской. Взлохмаченные волосы торчали пучками во все стороны.

Из кабинета пахнуло горячим воздухом.

— Что здесь происходит? Ты что, ремонтом занялся на досуге? Почему здесь такая жара?

— Во-первых, здравствуй! — спокойно сказал Синицын. — Спасибо, что приехал. Ты мне нужен еще больше, чем когда я писал письмо. Прямо позарез. А жара — вот, — он указал на небольшую, кабинетного типа электронно-вычислительную машину, стоявшую у письменного стола. — Эта портативная машинка не рассчитана на тридцать часов непрерывной работы.

— Зачем же ты так терзаешь ее, несчастную? — Муратов быстрым внимательным взглядом окинул кабинет.

Пол был засыпан огромным количеством полиэтиленовых пластинок — программ. Они валялись всюду: у самой машины, на ковре, застилавшем середину комнаты, даже у двери. Видимо, хозяин кабинета бросал их куда попало. Одежда Синицына так же была разбросана по креслам и дивану. Окна наглухо закрыты тяжелыми портьерами. Горела люстра и несколько настольных ламп.

Красноречивая картина. Наверное, Сергей даже не знает, что сейчас день, а не ночь.

— Ничего не получается? — насмешливо спросил Муратов.

— Проклятая загадка! Прямо хоть волосы рви от отчаяния.

— Я вижу, что ты пытался это делать. Послушай, дорогой мой, я тебя не узнаю. Неужели ты рассчитываешь добиться успеха в таком состоянии? Я не спрашиваю, спал ли ты сегодня ночью, ясно, что нет. Но ты хоть ел что-нибудь?

— Кажется.

— Вот именно, кажется. А мне не кажется. Который час?

— Что который час?.

— Приехали! — Муратов пожал плечами. — Ставлю ультиматум: ты немедленно примешь ванну, позавтракаешь и ляжешь спать. Немедленно! Или я сейчас же уезжаю. Понял?

— Спать? — Синицын фыркнул. — Нашел время. Садись и слушай.

— Ничего не буду слушать. Охота мне разговаривать с таким чучелом. На кого ты похож? Жаль, тут нет зеркала.

Муратов подошел к окну и поднял портьеру. Лучи солнца ворвались в кабинет. Он настежь открыл окно.

— Вот именно! — Встретив удивленный взгляд друга, Муратов усмехнулся.

— Сейчас два часа дня! Дня, а не ночи, как ты, несомненно, думаешь.