«Урд отражён

сам на себя

в зеркале вод.

Не ошибись,

образ приняв

за истины лик…»

(Комментарий Хедина: космология Упорядоченного, как она предстала Древним Богам. Удивительно, что Мировое Древо почиталось ими совершенно вещественным, воплощённым — когда моё Поколение ещё только училось, и наставники в подробностях говорили нам об устройстве сущего — они ни словом не обмолвились о чём-то подобном Иггдрасилю. Известия о трёх источниках, в общем, точны, хотя туманные слова вёльвы большого смысла для меня не имеют; а вот что такое Вифльхейм, узнать так и не удалось. В двух сказаниях о тех днях, кои я прочёл уже после знакомства со Старым Хрофтом, мне попалось название царства вечных туманов Нифльхейм; может, это одно и то же?)

Прорицание вёльвы страшно, и никакие силы не изменят судеб мира, однако скачущий по воздуху наездник не привык склоняться перед судьбой. Так или иначе, ему обещана славная битва! Славная битва и конец, достойный настоящего воина: пасть, увидав до этого гибель своего самого страшного врага. Великий Волк, Пожиратель Богов, не уйдёт от возмездия.[2]Пусть железные зубы Фенрира перекусят верное, не знающее промаха копьё — достанет и одного лишь наконечника, чтобы лишить жизни Трупного Зверя.

Строчки сами всплывают в памяти.

«Гарм лает громко

у Гнипахеллира,

привязь не выдержит —

вырвется Жадный.

Ей многое ведомо,

все я провижу

судьбы могучих

славных богов.

Волк выступает —

вырвался вражий —

капает яд,

крови клыки,

смрадно дыхание,

злоба в глазах.

Участь Асгарда

ныне решится.

Тюр преграждает

жадному путь,

битвы огонь

смелый подъял,

волка разит.

Фенрир прыжком

меч отражает,

жизни предел

тюра кладёт.

Волку дорогу

тут заступает

Асов Отец

и Асгарда владыка.

Остро копьё его,

глаз его верен,

мечет тролль крови

в Волка без промаха.

Зубы крепки

в Жадного пасти,

древко крошат,

чуя победу,

воет вражина,

острый обломок

обратно вернулся

Одину в руку.

Вот выступает

воронов Ас

и Асгарда владыка,

меткою дланью

он погрузит

Гунгнира сталь

Волку сквозь нёбо…»

Там было и дальше. Отец Дружин помнил окончание, слова словно выжгло на внутренней стороне век. Да, он погибнет. Увидит смерть врага и погибнет. Полягут и почти все его дети. Но немногие оставшиеся построят на обломках прежнего новый мир, чище, честнее и лучше. Старые вины, обиды и нарушенные клятвы канут в бездну вместе с обугленными обломками старого бытия.

Воин ждёт последнего боя без страха. До него ещё не скоро, а пока хватает иных дел, обычных, каждодневных. Хранить свой мир, например.

(Комментарий Хедина: красиво, как и положено у Древних Богов. Главное — это героическая гибель, всё остальное неважно. Что погибнет весь мир и почти все его смертные обитатели — дело десятое. И никакого Закона Равновесия! Иногда, честное слово, становится завидно.)

Над головой сгущаются тучи, трутся мягкими боками о неподатливый небесный хрусталь — восьминогого жеребца, способного скакать по воздуху, словно по земле, заметили. Впрочем, наездник и не скрывался. Ага!.. что это там такое внизу?

Обычно разведка, дальний дозор — удел двух воронов, Хугина и Мунина, или волков — Гери с Фреки. Люди верят, что за день, торопясь вслед солнцу, они успевают обежать или облететь весь мир…

Тем более, что имелись враги и не из числа великанов, те просто самые привычные. Были и другие — чужие, пугающие, непонятные. Их прозвали Дальними, просто потому, что о них так ничего не смогли разузнать даже они, всевидящие волки и враны Отца Дружин. Сколько б ни натруживали лапы и крылья, им так и не удалось найти никакой «крепости», «твердыни» или хотя бы просто «дома» этих странных сил. Они приходили из ниоткуда и исчезали в никуда. На равнинах Южного Хьёрварда гремели битвы, сходились рати Асгарда, асы и ваны в одном строю вместе с мелкими божками полуденных земель — против диковинных созданий, похожих на ожившие друзы зеленоватых кристаллов.

У них имелись слуги и сподвижники. Избегая северных земель, царства снега и льдов, где могущество хозяев Асгарда особенно сильно, они пытались укрепиться в полуденных областях, во владениях младших богов и божков, не входящих в семью Одина, не асов и не ванов.

Но с этими врагами можно было воевать, как и с гримтурсенами. Как и инеистые великаны, Дальние оказались вполне уязвимы и пред заклятиями, и пред сталью. А особенно — перед сталью, соединённой с заклятиями.

Правда, в отличие от тех же ётунов, Дальние никогда не выходили на поле боя сами, в истинной плоти. Их магия оживляла кристаллических монстров, заражала бешенством и жаждой крови ещё вчера мирную лесную нелюдь; творила удивительные магические конструкты, зелёные летающие шары размером с добрую крепость, сотканные словно из пылающих изумрудным пламенем нитей. Эти чудовища появлялись даже и на севере; но им молот Тора быстро показал, что вблизи Асгарда им шастать не следует — там заклятия Отца Дружин и его детей были особенно сильны и действенны.

Но это была война — дело для Древних Богов знакомое и привычное. Война есть средоточие силы духа, единственное достойное мужчины дело — в этом не сомневался никто из обитателей Асгарда. Впрочем, это же дело наиболее достойно и жён — недаром так высоко почитались валькирии, девы битвы.

Из конца в конец Южного Хьёрварда катились волны наступлений. То Дальние и их слуги почти прижимали к западному океану союзников Отца Дружин, и тогда ему зачастую самому приходилось вмешиваться в дело, ставя под свои знамёна северных воителей; знаменитый хирд гномов Кольчужной горы прославил их далеко под полуденным солнцем. То уже рати Древних Богов, собравшись с силами, отбрасывали врага к самому восточному краю континента.

Это было хорошо, и это было правильно.

Слабые уходили, сгорали в пламени вторжений. Сильные выживали и давали потомство, земля, щедро удобренная пеплом пожаров, пропитанная дождями, давала новые всходы. Старые леса, сильные собственной магией, стойко сопротивлялись огню, молодые и обессмысленные сгорали дотла, и на освободившееся место приходили те, чьё волшебство способно было защитить только-только лёгшие в землю семена.