Бывший офицер английского флота четверть века состоял на русской службе. Он входил в ту небольшую плеяду иноземных моряков, верой и правдой служивших своему новому отечеству. Немало иностранцев приезжали в Россию, преследуя корыстные цели, иноземным офицерам платили побольше, чем российским. «Наш флот, — заметил историк Ф. Веселаго, — наводнила масса ничем не замечательных иностранцев, которые при незнании языка, неуместной заносчивости и гордой самонадеянности приносили более вреда, нежели пользы», но Грейг не относился к их числу. Добросовестный служака, безупречный офицер снискал заслуженную симпатию флотских офицеров. Незаурядные способности проявил он в Средиземноморской эскадре адмирала Спиридова.

В последних числах июня адмирал Грейг получил высочайший указ:

«Господин адмирал Грейг! — писала императрица, — по дошедшему к нам донесению, что король шведский вероломно и без всякого объявления войны начал уже производить неприязненные противу нас действия… По получению сего вам повелевается тотчас же, с Божьей помощью, следовать вперед, искать флота неприятельского и оный атаковать».

…День 28 июня выдался маловетреным, временами наступал штиль. Корабли один за другим снимались с якорей и медленно выстраивались в походную колонну.

Закинув голову, Грейг недовольно поглядывал на клотик фок-мачты, там едва колыхался брейд-вымпел. Солнце клонилось к горизонту, а последние корабли только что выбрали якоря. Пора начинать движение.

— Сигнал по эскадре: «Курс вест»! — отрывисто скомандовал адмирал.

Собственно, эскадра уже который час, вытянувшись в кильватерную колонну[7], следовала на запад, «ловила ветер», подворачивала на один-два румба влево-вправо. За дозорными кораблями, несколько поотстав, следовали 17 линейных кораблей. Флагманский 100-пушечный «Ростислав» шел головным в кордебаталии[8]. Авангардом командовал контр-адмирал Фондезин-младший, арьергардом — контр-адмирал Козлянинов.

Долгие вечерние сумерки сменялись утренними, продолжалась пора «белых» ночей. Эскадра то и дело лавировала. Слабый ветер то заходил к осту, то изменял направление на южные румбы. В наступающих вечерних сумерках 5 июля, на фоне заходящего солнца появились контуры острова Гогланд.

— Справа берег! — донеслось с салинга.

В полночь флагманскому кораблю просигналил фонарем шедший из Кронштадта с грузом оружия транспорт «Слон». Приблизившись, командир «Слона» лейтенант Сологуб передал в рупор:

— Три часа тому назад встретил прусского «купца», его капитан передал, что к весту за Гогландом повстречал шведскую эскадру. Более двадцати вымпелов насчитал.

Эскадра Грейга продолжала движение на запад. Перед восходом солнца на головном фрегате «Надежда Благополучия», лениво разворачиваясь, бойко поползли вверх на фалах сигнальные флаги. «Вижу неприятеля на румбе вест», — доложили сигнальные матросы флагмана. Спустя полчаса эскадра повернула влево и легла на курс сближения со шведами. Теперь уже можно было сосчитать вымпела неприятеля… Их оказалось тридцать.

«… В четверг 6 июли около полудни, — доносил Грейг, — увидели шведский флот в 15 линейных кораблей при 40— и 60-пушечных рангов, в 8 больших фрегатов и в 5 меньших фрегатов, и 3 пакетботов, в то же время сделан от меня сигнал: „Прибавить паруса и гнаться за неприятелем“.

Грейг решил ускорить сближение с неприятелем боевого ядра и развернул колонну линейных кораблей в строй фронта. Наступил полдень. Артиллерийские расчеты откинули порты[9], подкатили орудия, разнесли ядра и заряды.

К Грейгу подошел капитан-лейтенант Одинцов:

— Ваше высокопревосходительство, до неприятеля не менее полутора-двух часов ходу. На пустой желудок голова и руки плохо слушают друг друга.

Грейг молча посмотрел на вымпел, вскинул зрительную трубу:

— Добро. Поднять сигнал: «Командам обедать, но поспешно».

Около четырех пополудни шведская линия проявилась со всей отчетливостью, во главе с флагманом «Густав III»

Неожиданно шведы начали маневрировать, изменяя галсы. Грейг не торопился. Бой надлежало принять по всем правилам морской тактики. Прежде всего он, как положено, скомандовал фрегатам и малым судам отойти к осту и держаться в готовности за линией баталии, не мешая маневрам основных сил эскадры решать исход сражения.

Когда стало очевидно намерение шведского флота — выйти на ветер, Грейг решил не производить перестроение в прежний порядок и скомандовал сразу развернуться в «линию для боя». Теперь в авангарде оказался контр-адмирал Козлянинов, а в арьергарде — Фондезин. По неизвестной причине корабли арьергарда не приняли сигнал флагмана… «Иоанн Богослов» вдруг повернул обратно. За ним потянулись «Дерись» под командой Вальронда и «Виктор».

Грейг, обычно сдержанный, оглянулся по корме, крепко выругался и прокричал:

— Повторить сигнал с позывными «Богослову», «Дерись», «Виктору». Выстрелить пушку для понятия.

Время уходило, шведы заканчивали перестроение. Грейг прикинул, что у шведов немалое преимущество в орудиях, а тут на беду четыре корабля арьергарда вне дальности огня.

— Спуститься на неприятеля. — Теперь вся надежда на Козлянинова.

Шведы первыми открыли огонь. В 17 часов корабли авангарда сблизились почти на пистолетный выстрел, дали картечный залп по шведам, сражение началось. Флагман авангарда «Всеслав» лихо атаковал головной шведский корабль. Пороховой дым постепенно окутывал обе линии кораблей.

«Всеслав» сокрушил-таки головной неприятельский корабль, и он спешно спустил шлюпки, под буксирами потащился за линию сражения.

Досталось и флагману шведов от «Ростислава». По бортам и за кормой волочились у него на вантах[10]перебитые стеньги и реи, и он тоже покатился под ветер.

А вот и вся шведская эскадра по его сигналу стала склоняться под ветер, не желая продолжать сражение…

Грейг будто не понимал намека — разойтись по-хорошему, азартно вступил в схватку с вице-адмиральским кораблем «Принц Густав».

Командир «Ростислава» — капитан-лейтенант Одинцов картечными залпами изрешетил его паруса, рангоут[11]и корпус.