litbaza книги онлайнСовременная прозаПреимущества и недостатки существования - Вигдис Йорт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 48
Перейти на страницу:

Солнце все еще светит, оно стоит низко, и лучи расцвечивают в желтый цвет пол и скатерти, салфетки и вино, светлую одежду гостей, превращают белую рубашку Юхана Антонсена в желтую. Окна закрыты, но двери распахнуты на лужайку, и легкий ветерок доносит слабый запах сирени, типичный для июньских вечеров и последних дней цветения. В этом свете все происходит медленно, кровь и вино текут тяжело и безмятежно, островки в море на горизонте становятся невесомыми. В это время суток тишина такая густая, что кажется, останавливает время.

Фру Хюсет подбирает со стола опавшие фиолетовые лепестки кроваво-красной герани и растирает их в пыль между пальцев. Голова болтается на ее шее, словно у недоросшей птицы, глаза блестят — черные и далекие. Она идет нетвердо, садится в одно из плетеных кресел у шиферного столика на террасе и смотрит на море. Муж следует за ней, встает за креслом и кладет руки ей на узкие плечи. Белые занавески подрагивают, море лижет и проглатывает шхеры, медленно сглаживая их, корабль на горизонте раскачивается на волнах и блестит серым куском льда.

Юхан Антонсен поднимает бокал за Нину в дверях кухни, она выливает остатки шампанского из последней бутылки в кухонный стакан и выпивает вместе с ним. Францены идут обнявшись мимо сирени к пляжу, пробуют устроиться на осевшей скамейке, опрокидываются, и бело-розовые пальчики на ногах юной женщины трепещут в бледном воздухе, который разносит ее смех и воздушные поцелуи, один за другим. Они присаживаются на новую каменную скамейку у шхеры, ходят по пляжу, поднимают камушки, гладят ими друг друга по губам и шее и бросают в море. Фру Хюсет опускает голову между колен, ее тошнит. Хюсет любезно извиняется. Последнее время она не в себе. Он приседает, обнимает ее за талию, перекидывает ее через левое плечо одним сильным движением и проносит через столовую наверх. Нина бежит впереди и открывает двери.

Спокойной ночи, друзья, спокойной ночи. Спасибо за приятный вечер. Удачи во всем. Все будет хорошо!

Антонсен занимает плетеное кресло, снимает панаму с крючка на стене и натягивает ее на лоб, будто против панамского солнца, посасывает сигару и выдыхает маленькие пряные облачка дыма, не хватает только нескольких медленно развевающихся на ветру простыней, которые сушились бы за его спиной на веревках.

Вещи ломаются

Нина спускается в темный прохладный подвал. Узкие ступеньки лестницы скользкие, блестящие, стоптанные ногами ее предшественниц. Пахнет влажными каменными стенами и мхом. Они спускались, как она, от сухого запаха дня и звука тихих голосов гостей вниз под землю, туда, где медленно зрели яблоки и варенья, картофель и все прочее, подлежащее долгому хранению. Там тихо. Там большие цинковые раковины прикреплены к стенам, там стоит стиральная машина. В барабане еще осталась вода, и дверь не хочет открываться. Она нажимает на кнопку слива, машина гудит и хлюпает, но когда она вновь затихает, в барабане все еще стоит вода, и дверь не поддается. Она снова понапрасну жмет на кнопку слива, машина хлюпает и шумит, затихает, но в барабане по-прежнему остается вода, и дверь не открывается. Она нажимает на «стоп», ничего не помогает, она ставит на отжим, не помогает. Она нажимает на «старт», набирается новая вода, сочится во множестве труб на потолке и стенах, хлюпает и поднимается в барабане, где крутятся простыни, струйка воды вытекает из машины, течет в слив и исчезает. Машина сломана, но слив открыт. Будь он закрыт, было бы очень плохо. Спасибо судьбе за слив! Она жмет «стоп», машина останавливается, но внутри еще осталась вода, и дверь не поддается. Она вынимает вилку из розетки, и все замирает.

Сумрачно, перегорела лампочка, надо завтра поменять. Свет падает из узкого окошка, которое выходит на помойку и велосипедную стойку, оно почти заросло крапивой, надо подрезать ее завтра.

У нее хватит простыней и полотенец в шкафах наверху, они сложены и накрахмалены, потому что машина до сих пор работала. Она обнаружила неполадку вовремя, вечером, когда не так много гостей, и они скоро уедут домой, по счастью, не посреди лета, когда во всех номерах полно гостей, собирающихся прожить несколько недель, когда все водопроводчики в отпуске или когда все намного дороже, а то еще поломка обнаружилась бы слишком поздно, когда все стены уже раскрошились. Спасибо и на том! Она поднимается на кухню и на доске объявлений пишет: «Подрезать крапиву у подвального окошка, поменять лампочку в подвале, позвонить водопроводчику», восклицательный знак.

Агнес и Ада спят на диване перед включенным телевизором, она будит их и с облегчением делится новостью об открытом сливе. Неполадка обнаружена, слив открыт, вода не будет незаметно подниматься, пока они наслаждаются цыпленком по-альзасски в столовой, просачиваться на кухню и в гардероб, пожирать деревянную мебель и обои с неминуемостью катастрофы. Они ее очень хорошо понимают, теперь они могут спокойно спать, спокойной ночи, спокойной ночи! Ада бежит домой через шхеры, они смотрят за ней из окна и машут на прощанье. Под ними за шиферным столиком к Антонсену присоединился Хюсет, которому не заснуть, пока спит жена. Между ними стоит блестящая бутылка того же сорта, что Нина пробовала накануне, а на пляже лежат Францены звездочками на песке, все тихо и мирно.

— Как же у них получатся дети, если они никогда не спят вместе? — шепчет Агнес.

— А это со сном не связано.

Нина закрывает окно и открывает другое, выходящее в лес.

— Увидишь, у них будут дети, если только они смогут сюда часто приезжать и радоваться жизни, у нас все будет хорошо для детей и любви.

— Мама?

— Пора спать, Агнес. Подумай о поломке стиральной машины, которую мы вовремя обнаружили, и об открытом сливе. Пять гостей этой ночью, Агнес, все хорошо!

И скоро она засыпает, Агнес спит, и Нине надо спать, она стоит перед зеркалом и улыбается самой себе. Не хватает одной серьги, она ее потеряла, она больше не будет ее носить, и так уже долго проносила, она не будет ее искать, потому что серьга принадлежит прошлому, оставленному позади, от которого Нина освободилась, она вынимает оставшуюся серьгу и чувствует легкость без нее в полутьме, в свете луны, падающем через окно, и настольной лампы, освещающей бумаги.

Слова помогают ей пронестись сквозь день в ночь, к сну и покою. Темноту ей легче постигать при зажженной лампе. Слив рифмуется с «залив» и «порыв», но ничего не рифмуется с «открыт». Стиральная машина — с «гардина», «картина», и не рифмуется с «поломка», что рифмуется с «воронка» и «негромко», а «гость» — с «гроздь» и много еще с чем. Она пишет, вычеркивает, переделывает, как было, и строки приобретают собственную юлю, тогда она засыпает спокойно, это рифмуется с «больно», но нет, боли нет, нет.

Утром она рано встает и выходит на лужайку перед домом, смотрит на четыре открытых окна, выходящих на море, гости спят. Ада сидит на шхере и ждет, теперь она бежит навстречу и спрашивает, проснулась ли Агнес. Нет, Агнес спит.

— А-а…

Нина кивает на открытое окно спальни с задернутой занавеской, они подходят ближе, смотрят наверх и слушают.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 48
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?