Ухмыляясь, матрос энергично навалился на весла. Весла погружались в искрящуюся рябь, выныривали, взмывали вверх и снова погружались в воду. Шлюпка легко скользила по волнам, приближая Гвинет к плавучей тюрьме.

Она снова приложила платочек к носу. Зловоние было поистине сногсшибательным.

Изо всех дел, к которым Гвинет обращалась по зову души и сердца, это, судя по всему, будет особенно трудным. И причина вовсе не в том, что ее пугали трудности. Наоборот, они помогали ее характеру раскрыться. Но это было первое дело, которое она предприняла без поддержки и совета покойного мужа, умершего от воспаления легких тринадцать месяцев назад. Бедный Уильям! Он был влиятельной фигурой в палате лордов. И хорошим другом. Как ей сегодня не хватает его содействия, его мудрого совета! Ей даже хотелось, чтобы он сейчас видел, как она собирается дать бой этому прохвосту, который командует плавучей тюрьмой «Суррей»…

Она выполнила немалую подготовительную работу. «Деймон Эндрю Филипп де Вольфе, шестой маркиз Морнингхолл, четвертый граф де Вольфе, родился в 1786 году, в 1802-м — изгнан из Оксфорда, летом того же года поступил во флот». Она достала ридикюль, вынула из него маленький блокнот и перечитала свои записи, хотя уже знала их наизусть. Она проделала это просто по привычке. «Отмечен за храбрость в Трафальгарском сражении в 1805 году. Присвоено звание лейтенанта в 1806 году и капитана — в 1810-м. Предан морскому суду в 1814 году за попытку нанести увечья другому офицеру после ссоры по неизвестной причине, за что понижен в звании». И, наконец, последнее событие в хронологии морской службы лорда Морнингхолла: месяц назад он дрался на дуэли и убил сына адмирала Эдмунда Болтона, что и послужило, как она подозревала, причиной его скоропалительного перевода на плавучую тюрьму.

Плавучая тюрьма… А ведь он как-никак маркиз!

Гвинет, закрыв блокнот, рассеянно постукивала пальцем по обложке, глядя на судно, к которому они приближались. Конечно, подобные пятна на репутации должны были повредить карьере Морнингхолла и озлобить его, и ей следует постоянно об этом помнить, общаясь с ним, с этим низкорослым, надменным и подлым человеком. Именно таким она рисовала его в своем воображении. Или же напыщенным, с огромным самомнением — эдакая жирная свинья, стоунов(Стоун — мера веса, равная 6,35 кг) в двадцать весом, с красным от постоянных попоек носом. Во всяком случае, тип весьма противный. И не приходится сомневаться, что распространившаяся по Портсмуту сенсационная новость о том, что некий таинственный незнакомец, называющий себя Черным Волком, совершил накануне налет на корабль и увел с собой нескольких американских военнопленных, отнюдь не прибавит снисходительности его невоздержанному нраву.

Обычно Гвинет, имея дело с подобными типами, проявляла терпение и жалость. Однако этот человек повел себя по отношению к ней как настоящий деспот, заставив ее ждать. А посему Гвинет не собиралась демонстрировать свое долготерпение, сочувствие к нему или понимание.

Громкие крики и вопли заключенных нарушили течение ее мыслей. Именно в этот момент она обратила внимание, что солнечные лучи погасли и на ее синюю юбку легла вечерняя тень. Подняв голову, она увидела перед собой вздымающийся корпус корабля. Матрос стал огибать на шлюпке эту мрачную искореженную громаду, подплывая к шаткому трапу.

Даже чайки не осмеливались подлетать близко к этой плавучей преисподней. Поистине сама вода казалась здесь такой же мертвой, как в мифической реке Стикс.

— Вы уверены, что хотите подняться на борт, миледи? — ухмылкой прокричал матрос, пытаясь перекрыть доносившиеся из трюма вопли.

— Ты уверен, что не хочешь принять освежающую ванну этой луже? — огрызнулась Гвинет, засовывая блокнот в ридикюль. — Помоги мне подняться, пожалуйста.

Сотни грязных рук высовывались из затянутых колючей проволокой бойниц. Вопли становились все сильнее и оглушительнее.

Гвинет протянула руку матросу и посмотрела выжидательно.

Тот, чуть помешкав, пожал плечами и взял ее затянутую перчатку руку. Еще через несколько мгновений она стояла на маленькой площадке у основания трапа. Одна.

Морнингхолл никого не прислал, чтобы ее встретить. Придерживая одной рукой голубую бархатную шляпку, Гвинет поднялась по мокрым ступенькам и услышала, как замерли все голоса на корабле.

На палубе Гвинет встретил молодой гардемарин.

— Я корабельный гардемарин Фойл, — представился он и пожал ее руку в перчатке, раздуваясь от важности. — Добро пожаловать на «Суррей».

— Да, действительно…

Весьма нелюбезный тон гостьи нисколько не обескуражил Фойла. Очевидно, его не смущало и зловоние, распространявшееся снизу. Прижав к носу платочек, Гвинет проигнорировала предложенную ей руку и, подобрав юбки, последовала за гардемарином. Она чувствовала на себе любопытные взгляды матросов, слышала приглушенные реплики, смешки; видела, как матросы подталкивают друг друга локтями. Кто-то негромко прыснул.

Гвинет продолжала молча идти, хотя глаза ее прищурились и на щеках выступили красные пятна.

— Не обращайте внимания на это, — сказал Фойл. — Боюсь, что море — это не то место, где обучают хорошим манерам.

— Это ваш благородный капитан уже доказал, — ядовито заметила Гвинет, кипевшая негодованием при виде кошмара, который открылся ее глазам. Подумать только не нормальные люди вынуждены жить в этом плавучем аду! И ведь их единственное преступление состоит в том, что они воевали на стороне противника. — Впрочем, это не имеет значения. Все, что я здесь вижу, отвратительно, и после окончания моего визита лорд Морнингхолл проклянет тот день, когда встретился со мной.

Гардемарин лишь скептически поднял бровь, однако Гвинет успела заметить на его лице усмешку. Ну конечно, ему легко быть таким беспечным, ибо его не принуждали жить в том аду, в каком живут несчастные внизу! Гвинет знала по своему опыту, что люди в положении Фойла не питают жалости к другим и, более того, находят удовольствие в том, чтобы поиздеваться над слабыми, обездоленными и беспомощными. Фойл, видимо, был из той породы. Она могла судить об этом по его порочному рту, покачивающейся походке. И к тому же она видела его скептическую ухмылку, словно она, Гвинет, сказала нечто очень забавное. Может, он думает, что Морнингхолл вынудит ее бежать, поджав хвост? Этого они оба не дождутся. Гвинет собралась было уже открыть рот, чтобы все это высказать, когда Фойл схватил ее за локоть, чтобы отвести в сторону от группы чумазых заключенных, с отсутствующим взглядом выходящих из черного люка.

Это зрелище подействовало на Гвинет так, что она остановилась как вкопанная.

В оборванной, некогда желтого цвета одежде, зажмурившись от внезапного света, они остановились, прикрывая глаза и издавая стоны. На ногах у них были цепи, которые громко лязгали, пока пленники передвигались по палубе. Заросшие бородами лица искажала общая гримаса страдания, спины были сгорблены, у многих имелись ярко выраженые признаки цинги.