Разговор сначала никак не клеился. Андрей Андреевич привычно спросил про состояние 65-й дивизии (скорее, для проформы, видно было, что занят совсем другими мыслями), а потом и вовсе замолчал. С шумом прихлебывал горячий чай и хрустел черствыми сушками…

Беседу в основном поддерживал живой, подвижный капитан Лепс: отпустил пару шуток про немцев, рассказал новый анекдот про Гитлера, поинтересовался делами в части. Это помогло, разрядило обстановку: все заулыбались, заговорили разом, чаепитие пошло гораздо веселее.

Воспользовавшись ситуацией, полковник Кошевой решил выяснить, каковы планы руководства относительно наступления. Ходят, мол, слухи, что скоро их опять пошлют на прорыв… Когда ждать, к чему готовиться? Генерал Власов, будучи заместителем командующего фронта, мог знать…

– Третий месяц на одном месте топчемся, – с досадой вздохнул Петр Кириллович, – сидим в этих проклятых болотах. Ни вперед, ни назад. И неизвестно еще, сколько тут проторчим. А я слышал, что опять вперед пойдем, освобождать Новгород…

Генерал-лейтенант понял намек и слегка кивнул:

– Да, вероятно, пойдем. Скоро вообще все переменится. В ту или иную сторону… Директивой Ставки Волховский фронт упразднен, генерал Кирилл Мерецков переведен на другую должность. Теперь у нас будет Волховская группа войск в составе Ленинградского фронта…

– Значит, Михаил Семенович Хозин… – понимающе протянул Кошевой.

– Верно, – кивнул Власов, – генерал-лейтенант Хозин теперь будет нашим непосредственным начальником. Со всеми вытекающими…

Голос у Власова был низкий, хриплый, как будто простуженный. Говорил он медленно, тяжело, с явным напряжением. Полковник Кошевой отнес это за счет тех испытаний, которые выпали на долю генерал-лейтенанта за последнее время.

В конце марта Андрей Андреевич вместе с группой инспекторов из штаба фронта изучал обстановку в районе Любани, был в частях, говорил с бойцами и командирами. Сильно простудился, заболел… Погода-то не пойми какая – то снег, то дождь, то слякоть. И вода кругом, постоянная сырость. Некоторые болота здесь даже зимой не замерзают… Вот и охрип, потерял голос. И до конца еще не вылечился – некогда, отправили принимать Вторую Ударную. А то дела в ней совсем швах…

По сути – спасать надо, ведь, как убедилась высокая комиссия, руководство осуществлялось из рук вон плохо. Поэтому тяжелобольного, едва стоящего на ногах генерала Николая Клыкова сняли с должности и отправили в тыл – лечиться. А на его место срочно назначили Андрея Власова.

Нельзя сказать, чтобы он особо рвался на эту должность – одно дело получить под свое руководство новую, только сформированную армию (или хотя бы значительно пополненную и отдохнувшую), и совсем другое – обескровленную, сильно измотанную, находящуюся буквально на последнем издыхании. А дела со Второй Ударной обстояли именно так – четыре месяца жестоких, непрерывных боев окончательно исчерпали ее силы и обескровили до крайности.

Собственно, «ударной» ее можно было назвать весьма условно – она состояла всего из одной стрелковой дивизии, шести стрелковых бригад и шести же отдельных лыжных батальонов, т. е. по своей численности изначально равнялась стрелковому корпусу. В качестве усиления армии позже придали 160-ю отдельную танковую бригаду, 18-й артиллерийский полк Резерва Главного командования со 150-миллиметровыми гаубицами и два авиаполка, 121-й бомбардировочный и 704-й легкий бомбардировочный.

Но все равно назвать ее «ударной» было слишком оптимистично. И даже семнадцать отдельных лыжных батальонов, полученных в январе-феврале, по сути, не изменили дела: она так и не достигла по своей численности уровня хотя бы общевойсковой армии.

Кроме того, бойцы Второй Ударной давно не получали нормального питания, не было также полного боезапаса, не хватало горючего для техники, фуража для лошадей, противотанковых мин и колючей проволоки для саперно-заградительных работ. И даже лопат и топоров достаточно не имелось, чтобы строить гати и дороги. И это в болотистой, торфяной местности! Кроме того, в госпиталях не осталось лекарств и перевязочных материалов, вместо бинтов использовали любые тряпки и даже мох. Раненым и больным приходилось особенно тяжело…

Неудивительно, что армия уже месяц топталась на месте и, несмотря на отчаянные попытки, не могла сдвинуться ни на километр. Города Любань и Чудово, намеченные для взятия еще зимой, по-прежнему оставались у противника. Не говоря уже о Новгороде, пробиться к которому вообще не получалось…

Гитлеровское командование, понимая всю важность данного участка фронта, бросило в бой немалые силы – 126-ю, 225-ю и 28-ю легкие пехотные, 250-ю испанскую дивизии, 39-й моторизованный корпус, а также несколько батальонов эсэсовцев-легионеров. Благодаря этому, а также батальонам, срочно переведенным из-под Ленинграда, удалось остановить продвижение Красной армии на Новгород и Любань, а также существенно потрепать несколько советских дивизий: 92-ю, 327-ю стрелковые, 13-ю кавалерийскую. Наступление на Северо-Западном направлении захлебнулось…

Боевые столкновения шли по всему фронту, но особенно упорно – возле Мясного Бора. Гитлеровцы знали, что если им удастся затянуть узкую горловину у деревни, то вся Вторая Ударная (да еще десять дивизий и пять стрелковых бригад 52-й и 59-й армий, также попавших в «мешок») окажется без продовольствия, фуража, горючего, боеприпасов, резервов и техники. В полном окружении и без всякой помощи…

Несколько раз им удавалось перекрывать лесную долину у Мясного Бора, и тогда нашим бойцам и командирам (и так сидевшим на сильно урезанном пайке) приходилось особенно туго. К счастью, ценой невероятных усилий и огромных потерь всякий раз удавалось пробить коридор заново и возобновить, пусть временно, снабжение. Скудное и нерегулярное…

Почти все грузы попадали в «мешок» через одну лесную лощину, прозванную бойцами «Долиной смерти». Ширина прохода часто не превышала полутора-двух километров (а иногда – и того меньше), а потому он насквозь простреливался. Немецкие тяжелые орудия и минометы регулярно перепахивали его, да еще люфтваффе не уставало вносить свой вклад в методичное уничтожение грузовых колонн и конных обозов: «юнкерсы» по несколько раз в день бомбили узкую лощину…

«Штуки» неожиданно появлялись в небе над Мясным Бором и прицельно разносили медленно ползущие в сторону Новой Керести двуколки и полуторки с грузами. В результате почти сто восемьдесят тысяч советских бойцов и командиров испытывали острый недостаток во всем – от хлеба и бинтов до патронов и снарядов. Их боеспособность целиком и полностью зависела от того, удастся ли машинам и обозам пробиться через проход. Часто до места добиралась лишь половина автомобилей и телег, выехавших из Малой Вишеры. А то и меньше…

…Поэтому опытный и расчетливый генерал Власов, подумав, решил отказаться от предложенной ему чести и выдвинул на должность командующего Второй Ударной другого человека – начальника штаба армии полковника Павла Виноградова. Тот лучше знает ситуацию и положение в частях…

Однако командующий Волховским фронтом Кирилл Афанасьевич Мерецков решил утвердить все же Власова, согласившись в этом вопросе с мнением члена Военного совета, дивизионного комиссара Ивана Зуева. Тот знал Андрея Андреевича давно (служили вместе до войны в Киевском особом военном округе) и считал, что только такой энергичный, боевой генерал, как Андрей Андреевич, может изменить ситуацию и спасти армию. К тому же Власов слыл среди военных очень удачливым человеком: вышел целым и невредимым из окружения под Киевом, остановил прорвавшиеся немецкие танки под Москвой. Да и Сталин к нему благоволил…