Не успела Катя переступить порог собственной квартиры, как зазвонил домашний телефон. Разговаривать ни с кем не хотелось, особенно если этим кем-то была ее мать. Разговор с нею растягивался обычно на полчаса как минимум, во время которого Катя в основном выслушивала, какая она неблагодарная дочь, что так редко навещает мать, в то время как та совсем изболелась. Дело в том, что на здоровье мать жаловалась всегда, даже когда прекрасно себя чувствовала. Это было ее коронной фишкой, причем она никогда не слушала, что говорит ей Катя. Собственно, в такие моменты ей нужны были Катины уши, а не проблемы, о которых она и знать ничего не желала. Катина мама относилась к категории людей, считающих, что проблемы могут быть только у них.

Не взять трубку Катя тоже не могла, потому что звонить мог кто-нибудь из сослуживцев по действительно важному делу.

— Ты чего не берешь так долго трубку? — услышала она возмущенный голос Дины. — И почему у тебя отключен мобильник?

— Он не отключен, а сломан, — сдержав стон, ответила Катя. — Ему уже давно пора было это сделать — сломаться.

— Ладно, за мной мобильник. Жди его на Новый год. Кстати, именно по этому поводу я тебе и звоню…

— Если ты начнешь зазывать меня на какую-нибудь вечеринку, — перебила Дину Катя, — то сразу предупреждаю, зря стараешься. Я никуда не пойду, буду сидеть дома, пить шампанское и смотреть телевизор.

— Тише ты, тише, затараторила, — засмеялась Дина. — Чего это ты какая-то нервная? — «И она туда же», подумала Катя, в любой момент готовая бросить трубку. — Я звоню совсем не поэтому.

— Тогда быстро выкладывай, что тебе нужно. Я очень устала и хочу в ванну.

— Я звоню напомнить о нашем соглашении.

— Каком еще соглашении? — Катя начала снимать пальто, почувствовав, как по спине стекает струйка пота.

— Так и знала, что ты забудешь. Сегодня двадцатое число, и до намеченной даты осталось десять дней.

— Да до какой даты-то? — Катя уже справилась с пальто и принялась стягивать сапоги.

— До тридцать первого.

Дина настойчиво засопела, а Катя начала перебирать в памяти разговор с ней, вспоминая содержание.

— Именно тогда ты должна пойти в гипермаркет…

Катя до мельчайших подробностей вспомнила тот их разговор с Диной. Сказать, что ей стало дурно, значит не сказать ничего.

— Дин, ты же не будешь настаивать на этой глупости? — выдавила она из себя.

— Буду. И никакая это не глупость, а официальный документ, подписанный нами.

— Дин, ты же понимаешь, что никуда я не пойду, — устало вздохнула Катя, бросив пальто прямо на пол.

— Если не пойдешь, то можешь забыть, что я когда-то была твоей подругой, — обиженно засопела трубка.

— Но это же глупо, — взмолилась Катя. — Какой-то глупый спор рискует испортить нашу дружбу.

— Никакая это не глупость, а пари. Ты пойдешь, и попробуешь снять мужика на ночь, — Катя прямо задохнулась от подобной пошлости. — Ты о чем сейчас подумала? — захихикала Дина. — Ну ты и испорченная особа! Я говорю о свидании, а не о постели. Короче, все остается в силе. Ты пробуешь, а если не получается, то прощайся со своей любимой школой. И чего хорошего, кроме мизерной зарплаты, ты в ней нашла?

После разговора с Диной Кате как-то резко расхотелось валяться в ванне и пить кофе после. Она быстренько приняла душ и залегла на диван с книжкой, читая которую, не понимала ни единого слова.

«Как она это себе представляет? — думала Катя, разглядывая потолок. — Вот подхожу я к какому-нибудь мужчине и предлагаю ему встречать со мной Новый год. Что он должен подумать? Правильно, что я сумасшедшая и по мне психушка плачет. Хорошо, если он только вызовет скорую, а если даст мне в морду?» Тут уж фантазия Кати разыгралась на полную катушку. Она представила, как неизвестный мужчина начинает избивать ее, причем не только руками, но и ногами. Выходило не очень смешно. Катя для себя решила, что ни за что и никуда не пойдет. Осталось придумать, как сообщить об этом Дине.

Судьба-злодейка тем временем готовила Кате очередной сюрприз. И это ей, старающейся жить по всем правилам, не совершая опрометчивых поступков, работающей как вол, практически махнувшей на себя рукой во благо всеобщего светлого будущего. Видно тот, кто смотрел на всех сверху, решил, что нужно Катю как следует встряхнуть, чтобы вытащить, наконец, из болота, в которое она медленно, но уверенно погружалась.

Проворочавшись в постели полночи, на следующий день Катя благополучно проспала. За всю сознательную жизнь такое случилось с ней впервые. Она не слышала, как звонил будильник, и проснулась через час после положенного. Времени уже не оставалось ни на что. Наскоро умывшись и причесавшись, она натянула на себя дежурный костюм и рванула к выходу, точнее к верхней одежде. Сорвав пальто с вешалки, она начала торопливо одевать его на себя, чертыхаясь, что когда торопишься, как назло все не получается. Сапоги повели себя хуже некуда. Молния на одном из них категорически отказалась застегиваться. Как Катя ни дергала ее, она как будто приросла, не сдвигаясь ни на миллиметр вверх. Делать нечего, пришлось надеть осенние ботинки, — не идти же на работу в тапочках.

Чтобы сократить время, Катя решила воспользоваться автобусом. До школы было две остановки, и обычно Катя предпочитала ходить пешком, экономя на проезде, но сегодня на это не было времени. Так и получилось, что она втиснулась в забитый до отказа автобус. Лишь выйдя из него возле школы, она оценила всю степень опрометчивости этого поступка — ее сумка была нагло разрезана, и кошелька в ней и след простыл. Жалко было сам кошелек, Динкин подарок, денег в нем все равно не было, так как зарплата планировалась только двадцать пятого.

На работе коллектив тоже — как сговорился. Все донимали Катю вопросами, не заболела ли она. А она всего лишь навсего не накрасилась. При своей неброской внешности без того минимума косметики, что использовала девушка, выглядела она очень бледной. Кожа у нее была мраморной с голубыми прожилками, и Катя регулярно использовала пудру, чтобы придать ей более естественный окрас. А вот огромным голубым глазам Кати с черными ресницами косметика была без надобности. Даже напротив, в те редкие случаи, когда она красила глаза по настоянию Дины, самой себе она казалась вульгарной.

— Катерина, ты плохо выглядишь, — безапелляционно заявил директор, зайдя в учительскую и приглядевшись к склонившейся над сочинениями Кате. — Топай-ка ты домой и сочинения прихвати, там проверишь.

Вот такой он был во всем — благотворительность с пользой для общего дела.

Спорить с ним не разрешалось никому, и Катя не рискнула этого делать. Молча кивнув, она начала укомплектовывать свою просторную сумку, пока не поняла, что ничего не выйдет и сумку, скорее всего, придется выбросить. Дело в том, что разрезали ее от края до края так, что тетрадки по одной выпадали через этот разрез. Пришлось воспользоваться пакетом, любезно предложенным учителем рисования.