– Мои работы! – вскрикнула Рита, вспомнив, что забыла взять сумку с конспектами, записями, старыми курсовыми и идеями новых.

– А это что? – спросил в недоумении Гоша, а когда Рита объяснила, произнес: – Ах, ну да, конечно. Давай помогу!

И он перехватил сумку у нее из рук.

Рита знала, что полдвора пялилось в окна на то, как она садилась в черный джип, на котором к их пятиэтажке пожаловал Гоша Барковский. Молодой человек лихо взял с места, а Рита, неуверенно чувствуя себя на огромном кожаном сиденье, спросила:

– А кто будет на вашем семейном сабантуе?

Гоша, сверкнув изумрудными глазами, процитировал:

– «Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то в ней: отец мой да я…»

И, объезжая огромную лужу, со смехом добавил:

– Ну, там что-то дальше про лес и топор дровосека… Кстати, у тебя такие классные предки! Ты вся в маму, такая же красавица…

Рита зарделась, Гоша своим низким голосом принялся сыпать комплиментами, и она сочла, что неудобно как-то снова задавать вопрос о том, кто будет на сабантуе, хотя она, по сути, так и не получила ответа.

Когда они выехали на загородное шоссе, Гоша осторожно коснулся рукой ладони Риты и пощекотал ее. Девушку словно током ударило, и она не смогла сдержать стон.

Усмехнувшись, Гоша произнес:

– Да, ты такая классная, Рита… Рита-Маргарита… Кстати, извини, что о грустном, но сегодня утром я расстался с Эльвирой по кличке Задница Гамадрила. Так что я теперь вполне официально свободный человек.

Риту передернуло от фамильярности, переходившей в грубость, с какой Гоша вел речь о своей подруге, пусть и бывшей, и отменной стерве.

Но ведь любая стерва, даже самая жуткая, человек. И Эльвира по кличке Задница Гамадрила, как ни крути, тоже…

Запретив себе называть Эльвиру так даже в мыслях, Рита спросила:

– И как она это восприняла?

Гоша, продолжая гладить ее руку, ответил:

– Рыдала. Потом, несмотря на присутствие младшего братишки Юрика, пыталась соблазнить меня. Бегала голой по квартире. Сначала, извини за откровенность, с пачкой презервативов, потом с открывашкой для консервов. Наконец, заперлась с оной в ванной, заявив, что перережет себе вены.

– И что потом? – произнесла обеспокоенно девушка, а молодой человек, сворачивая с шоссе куда-то в дачный массив, заявил:

– Потом я не знаю, потому что уехал.

Рита ужаснулась:

– А вдруг перережет?

Гоша, в голосе которого вдруг зазвенел металл, ответил:

– Такие, как Эльвира Задница Гамадрила, никогда не перерезают. Перерезают другие. Ну, вот мы и подъезжаем…

И его рука вдруг, соскользнув ниже, плотно обхватила коленку девушки.

Рита не успела никак отреагировать, хотя, надо признаться, столь явное выражение симпатии, даже не симпатии, а сексуального интереса со стороны Гоши, не оставило ее равнодушной.

Неужели…

Однако столь же быстро, как он обхватил ее коленку, молодой человек убрал руку, и Рита не знала, как ей вести себя. А что, если это было случайное прикосновение?

Хотя ничуть не сомневалась, что отнюдь не случайное.

Дача оказалась огромным трехэтажным каменным домом, больше похожим на небольшой дворец или, по крайней мере, барскую усадьбу, да и выстроена она была в подобном вычурном стиле.

– Хорошо живете! – произнесла восхищенно девушка, а Гоша, останавливаясь около крыльца и глуша мотор, ответил:

– Ну, здесь есть хоромы и намного более крутые. А это так, устаревший вариант…

Устаревший вариант! Что, интересно, сказали бы Ритины родители, как бы они отреагировали, увидев это загородное жилище адвоката Барковского.

Гоша, выйдя первым, распахнул перед Ритой дверцу и подал ей руку.

Чувствуя себя Золушкой, в наряде принцессы прибывшей на королевский бал, Рита подала ему ладонь и, взойдя на крыльцо, осмотрелась. Не то чтобы ее так уж интересовало, что тут находится на дачном участке, или хотелось прикинуть, каких он размеров, но…

Но, если честно, именно поэтому и осмотрелась!

Гоша, опережая ее, повернул в замке массивной двери ключ и пропустил девушку в большой холл, до потолка забранный темными дубовыми панелями, с хрустальной люстрой и рыцарскими доспехами в углу.

И это коридор дачного дома! Как же тогда выглядит городская квартира Барковских?

Рита подумала, что, вполне вероятно, она скоро это узнает – и смутилась от мысли о том, что все это может принадлежать ей.

Если она выйдет замуж за Гошу.

– А я думала… – начала она и осеклась, а молодой человек, повернувшись к ней, сказал:

– Думала, что у нас прислуга? Старик ее терпеть не может, да и я тоже. Конечно, какие-то приходящие кухарки-уборщицы имеются, однако всего на пару часов в день. Да и вообще, старик обожает готовить. То, что мы будем сегодня есть, он сам навертел.

Раздались приглушенные шаги, и Рита заметила спускавшегося по широкой винтовой лестнице моложавого мужчину, удивительно похожего на Гошу, только с абсолютно седыми волосами и несколько более коренастой фигурой. Однако глаза были точно такие же, изумрудно-зеленые, а улыбка обаятельно-соблазнительной.

Этого человека Рита много раз видела по местному телевидению, да и в газетах его изображение тоже появлялось – перед ней, облаченный в серые джинсы и горчичного цвета джемпер, стоял известный адвокат Лев Георгиевич Барковский, отец Гоши.

– Салют, старик! – произнес молодой человек несколько небрежно, и адвокат, кивнув ему приветственно, вплотную приблизился к Рите.

– Рад видеть вас у нас дома, Рита. Вы ведь разрешите называть вас так?

Он протянул ей руку, и Рита ощутила прикосновение его пальцев.

– Мой сын много о вас рассказывал. Впрочем, я ведь давно вас заприметил, еще с прошлого года, когда вы выступали на научной конференции, где я был председателем секции…

Говоря это, он продолжал сжимать ладонь Риты, и девушка не знала, что делать. Сам же адвокат, казалось, не замечал этой неловкости и продолжал певучим и низким, как и у сына, голосом:

– И уже тогда понял, что вы подаете большие надежды! Поэтому очень хорошо, что вы приняли приглашение и навестили меня!

Наконец, он отпустил руку Риты, и девушка, чувствуя, что ее ладонь взмокла, осторожно убрала ее за спину. Все же она в гостях и в ее планы никак не входит обидеть хозяина.

Радушным жестом адвокат Барковский указал на дверной проем:

– Только после вас, Ритка-маргаритка! Вы ведь не обидитесь, если я буду так к вам обращаться?