— Понятно… — осторожно прервал ее Александров. — Не скажете, в каком составе он… они выехали?

Ему показалось, что по губам Ларисы скользнула едва заметная улыбка, но, вероятно, просто показалось, поскольку ответила она вполне серьезно:

— Охрана, конечно, удвоенная — дорога-то дальняя предстояла… Вадик, отец Николай и Вера, моя подруга… Не удивляйтесь, Вера в последние месяцы тоже сделалась религиозной. Ничего удивительного, ей есть о чем исповедоваться, — вздохнула она, явно сочувствуя подруге. — А там в монастыре специальная икона для тех… для тех…

Лариса неожиданно бросила на Олега смущенный взгляд, а затем выпалила на одном дыхании:

— Для тех, кто делал аборты!.. Это, сказал отец Николай, смертный грех…

— А вы… не поехали? — поинтересовался Олег и тут же понял, насколько двусмысленно прозвучал его вопрос после слов Суриной и поспешно задал следующий: — Да, как полное имя вашей подруги?

— Вера Дмитриевна Беляева… Возможно, вы видели ее по телевизору…

«Неужели тоже какая-нибудь королева красоты?» — подумал Олег и не ошибся.

— Она несколько лет назад победила в региональном конкурсе красоты и стала Мисс Кубань… Мы с ней и подружились, как раз когда победительниц по регионам собрали в Москве для следующего тура…

— Вы, значит, тоже от какого-то региона выступали?

— Конечно… Другого пути, чтобы добраться до всероссийского, просто нет… Я представляла сразу Урал и Сибирь… — И, поколебавшись, добавила: — Вадик был в жюри…

На этом месте глаза Ларисы уже отчетливо наполнились слезами. Она совершенно по-детски хлопнула ресницами, и одна слезинка медленно покатилась по щеке, оставляя влажную дорожку.

Олег хотел в очередной раз извиниться за то, что доставляет женщине хлопоты в такой тяжелый момент, но тут подал голос его мобильный. Точнее, голос принадлежал Борьке Погорелову:

— Слышь, Олежка, ты где?.. Впрочем, неважно, собирайся и дуй на семидесятый кэмэ по Горьковскому… Нашли эту треклятую «Ауди-8», из которой банкира положили…

— Что, так просто и брошена? — поинтересовался Александров.

— Не просто: сожгли, но не дотла, там же обгорелые остатки «калаша» и пистоли… Словом, давай! Ежели к Алексееву опоздаешь, я ему скажу, подождем по-любому…

Первый помощник генерального прокурора России Александр Борисович Турецкий имел все основания считать, что нынешняя встреча Нового года удалась как никогда. Во-первых, за праздничным столом в их с Ириной Генриховной квартире собралась самая приятная из всех возможных компания: его старый друг, он же заместитель генерального, Костя Меркулов с женой, еще один дружище, замдиректора Департамента уголовного розыска МВД, убежденный и, увы, безнадежный холостяк Славка Грязнов и милейший Яковлев-старший с супругой, ставший относительно недавно главой МУРа. «Старшим» Владимира Михайловича называли потому, что младший, капитан милиции Володя Яковлев, тоже имелся: его собственный сын, трудившийся в качестве опера (причем несомненно лучшего) под началом Грязнова. Словом, компашка что надо!

Во-вторых, у Саши Турецкого, большого и тонкого ценителя женской красоты, в очередной раз образовался повод гордиться собственной женушкой: постороннему человеку никогда в жизни и в голову бы не пришло, что Ирина — почти ровесница супруги Кости Меркулова… Скорее она смотрелась старшей сестрой собственной дочери Нины-Ники: грациозная, с небрежно заколотыми каштановыми локонами и сияющими глазами… И кто это сказал, что все преподаватели музыки и пианистки непременно становятся к сорока с хвостиком толстыми?!.. Только не Ирина Генриховна, которая как раз и блестяще владела инструментом, и преподавала в Гнесинке фортепиано.

Было и в-третьих. Новогодняя ночь выдалась ну просто на удивление спокойной в том смысле, что никого из собравшихся за праздничным столом ни разу не потревожили в связи с их службой, которая, как известно, действительно трудна… Словом, завершив празднество где-то около трех утра, гости дружно разбрелись по организованным Ириной спальным местам в самом радужном настроении.

Неизвестно, что именно снилось остальным участникам застолья, но Александр Борисович наслаждался самыми что ни на есть радужными снами в тот момент, когда сквозь сладкую дрему все-таки пробился настойчивый телефонный звонок.

«Ни за что…» — пробормотал Турецкий, переворачиваясь на правый бок и потеснее прижимаясь к крепко спящей Ирине. И, словно подчинившись его горячему желанию, телефон умолк, однако тут же сменился рокочущим басом Славки Грязнова.

Саша издал что-то вроде недовольного мычания, но Грязнов, ночевавший рядом с хозяевами, в их спальне на узком и не слишком удобном диване, продолжал басить. В результате чего приятный разноцветный сон окончательно испарился из сознания Сан Борисыча — и он поневоле вслушался в слова друга.

— …Да неужто пятеро? — Славка умолк, но совсем ненадолго. — Вот черт, а мы его планировали допросить сразу после праздников… Ну да… Нет уж, дорогой, пока не надо… А кто там у тебя выезжал на трупы?.. А-а-а… Вот пусть и занимаются, если надо — подмогнем.

Грязнов снова замолчал, а Турецкий окончательно проснулся, открыл глаза и покосился на круглые настенные часы, висевшие напротив супружеской кровати: семь тридцать… Свинство какое! Он с некоторым усилием перевел взгляд в сторону дивана, на котором, сидя посреди смятой постели, взъерошенный со сна Грязнов басил с кем-то по телефону.

— Говорю тебе, — продолжил Слава, — у нас дело заведено не в связи с ним, а по январевской ОПГ… Все правильно, сам Январев успел смыться, пока бесследно… Нет, Сурин был нам нужен пока что исключительно как свидетель… Вот если что-то всплывет в связи с Январевым — тогда да… Ладно, пускай этот твой следак свяжется с нашим Юрой Крамеровым, дело у него… Ладно, с Саней насчет контроля сам поговорю… Давай, пока!..

Вячеслав Иванович положил трубку на место, вздохнул, рассеянно поскреб затылок и, машинально глянув на супружескую кровать хозяев дома, наткнулся на абсолютно бодрый и к тому же сердитый взгляд Турецкого.

— Что, начался годик-то? — прошипел Александр Борисович, выскальзывая из-под одеяла как можно аккуратнее, чтобы не разбудить Ирину. — Если и да, мог бы не трубить во всю глотку — люди, между прочим, спят!

— Да ладно тебе, — смущенно перешел на шепот Грязнов, — можно подумать, я нарочно… Слышно было плохо. И не смотри на меня как солдат на вошь: словно это я специально затеял — украсить новогоднюю ночь пятью трупешниками…

— Пошли. — Турецкий уже успел натянуть брюки и, обреченно кивнув другу, поплелся прочь из спальни в сторону кухни.

В квартире царила сонная тишина, похоже, никого, кроме хозяина, ранний звонок, слава богу, не разбудил. Прилежные жены накануне успели перемыть и прибрать грязную посуду, поэтому единственное, что оставалось сделать Сан Борисычу, включить кофеварку и поставить на чистый стол чашки и сахарницу.