Горцы спешили Часами их выносливые лошадки шли ровной рысцой, пронося своих хозяев горными тропами, лесистыми долинами, дорогами, проложенными чужими племенами, мимо водопадов, узкими карнизами над пропастями, через торфяники, похожие на торфяники Вересковой… Люди встречались редко — отсюда уже все ушли воевать на закат. Но возле стен чужих городов отряд щедро снабжали продуктами, позволяя сберечь припасы, подготовленные для долгого хранения. И так же смотрели вслед, как смотрели вслед родичи со стен Рысьего Логова — такие же женщины, старики, дети, девушки, говорившие на том же языке, только в головных повязках других цветов, с вышивками другого вида…

Настал час, когда Гоймир остановил своих и, соскочив наземь, вынул изо рта лошадки мундштук. Молча. Это был знак того, что — приехали. Все. Остальные тоже начали спешиваться… вот тут-то откуда-то слева появился второй отряд.

— Орлы! — выкрикнул кто-то.

Да! И головные повязки — алые с черным силуэтом птицы — говорили о том, что нежданно-негаданно с Рысями повстречались их кровники. А Олег без удивления узнал во главе колонны в вооруженном старым «калашниковым» парне своего соперника-поединщика, внука князя Орлов. Значит, старый князь остался дома? Но не успел Олег это подумать, как увидел и могучую фигуру. Старый Яр Туроверыч, кажется, тоже передал главенство над лишившимся мужчин, как и Рыси, племенем, своему внуку. Но и сам дома не усидел…

В напряженном молчании оба отряда делали свои дела, поглядывая друг на друга. Искоса, настороженно. И Рыси замерли, повернувшись все в одну сторону, когда молодой князь Орлов, шлепнув своего конька ладонью по крупу, направился прямиком к Олегу. Тот положил руку на рукоять меча и ждал — спокойно, неподвижно, только сузил глаза.

— Меня зови Вийдан, — неожиданно сказал Орел, подходя вплотную и показывая обе руки ладонями вверх. Потом добавил: — Станем вместе. Не стать добра, коль промеж собой котора. Я сказал… — потом повернулся к Гоймиру: — И тебе, князь, так говорю. Не по-первой — одно потому, что с ним обиду имел, — он склонил голову в сторону Олега.

— Станем вместе, — .кивнул Гоймир. — Добрые слова, благо тебе за, них, Орел.

…Чета Гоймира остановилась на привал в скалах, неподалеку от чистого ручейка, выбившего себе ложе в граните. Олег оглядывался с тоскливым недоумением. Близость океана Ан-Марья делала эти места сырыми. Серый мир окружал их, непохожий ни на долины юго-восточнее, теплые и солнечные, ни на Вересковую — прохладную, но тоже пропитанную солнечным светом и ветром. Небо — низкое и мокрое, как разбухшая от влаги губка. Одно образные россыпи камней. Вереск. Какие-то колючие кусты, таких вроде бы нет на Земле. Редкие деревца. Вдали унылой пеленой сеялся из туч, проткнутых горными вершинами, дождь.

— И тут нам воевать придется, — невольно вздохнул он, принимая от кого-то свою кружку с горячим травяным взваром.

— Выше поднимай — жить, — откликнулся Ревок, тот мальчишка, что купил плейер на ярмарке. Он и сейчас сидел с плейером, прицепленным к громоздкой деревянной кобуре древнего "маузера"

— И помирать тож, — сверкнул улыбкой Тверд, — коли оченно возжелается.

Морок и Богдан, самые младшие в чете, затеяли возню среди камней, как два шаловливых щенка. Гоймир, расстеливший на этих камнях самодельную карту — старую, как мир, — не глядя, вытянул их ножнами.

— Йерикка, — позвал он. Рыжий горец, жевавший кусок леваша с ягодами, поднялся и подошел. — Вот, видишь ли гриву? Тут версты две, сядем на нее?

— Может, начнем с того, что осмотримся? — без особого энтузиазма предложил

Йерикка.

— За гребнем — Длинная долина, — палец Гоймира чертил по карте. — Они ей-пра там уже. Ведомцев вышлют, вот мы их и вытропим — и с почином.

— Дар убеждения отличает истинного вождя от прочих смертных, — с еле заметной иронией заявил Йерикка.

— То «да» или "нет"? — уточнил Гоймир.

— "Да", — поднял руки Йерикка.

Вдвоем, они вернулись к отдыхающей после первого пешего перехода чете. На Гоймира уставились восемнадцать пар глаз.

— Довольно пучиться, — отмахнулся он. — Передых был? Был. Так что вас, на те камни рыбьим клеем присадили? Поднимаемся!

Кто-то засмеялся.

Кто-то издал губами неприличный звук.

Кто-то лязгнул затвором.

Потом все дружно начали подниматься, затягивая ремни чуней и забрасывая за спины крошны.

…Тропа вела вдоль ручья, за которым росли березки. Ветер уныло и однообразно подвывал среди камней, как злое маленькое животное. Пустынно и спокойно было вокруг. Чета лезла по тропе на перевал через горы — как раз туда, где шел дождь…

Олег чувствовал, что ему тяжело. Воздух был сырым и одновременно редким, все время хотелось прокашляться непонятно почему. "Неужели так высоко поднялись, что кислорода не хватает?! — удивленно и с тревогой думал он. — Как же я воевать буду, если тут везде так?!"

Однако, жалеть себя дальше у него не получилось. Впереди застрекотала сорока, условный сигнал передового дозора — и, раньше чем Гоймир взмахнул рукой, тропа опустела. Раскинутые плащи надежно скрывали залегших горцев. Олег еще успел удивиться, что встреча с врагами произошла так быстро и вполне обыкновенно — но оказалось, что чутье не подвело Гоймира.

По склону зацокали, покатились камешки. Олег повел глазами — и едва не сказал вслух, но подумал — точно: "Вдруг откуда ни возьмись появился в рот…" — и дальше неприличная рифма.

Двое в серо-зеленом, придерживая на груди длинные автоматические винтовки с дырчатыми кожухами на стволах, спускались по камням, как здесь говорят, в тридцати саженях от засады. Для Олега, чей мозг никак не мог смириться с неметрической, системой, это было метров семьдесят. Он различал выражение лиц — сосредоточенное, внимательное, напряженное. Не было сомнения, что разведка горных стрелков высматривает врага. Выше, на самом гребне перевала, среди камней что-то поблескивало — оттуда прикрывали своих. При подняв губу, Олег издал мышиный писк и указал обернувшемуся Йерикке глазами на. этот блеск. Тот успокаивающе моргнул.

Один из разведчиков, повернувшись лицом прямо к засаде, указал вниз — второй, легко прыгая с камня на камень, двинулся туда. Видно было, как он шагов тридцать прошел вдоль ручейка и поднял руку. Первый повторил его жест.

И тут же вниз к ручью, отскакивая от склонов брошенными камешками, покатилось звонкое эхо уже не осторожничающих шагов. Очевидно, стрелки только и ждали сигнала о том, что опасный склон чист. Их было не меньше четырех десятков, и они несли на себе детали то ли минометов, то ли ракетных установок, то ли еще какого-то серьезного оружия, двигаясь если и не очень быстро, то уверенно, точным размашистым шагом.

Единственное, что Олег ощутил при виде их — резкое, какое-то недоуменное нежелание их убивать. С какой стати, за что?! Лица этих людей — не нападавших на него, Олега, как раньше, когда приходилось защищаться, находящихся слишком близко, чтобы воспринимать их, как мишени, ничуть не напоминали лица хангаров. Обычные. Славянские, человеческие… Да это и были славяне, такие же, как слева и оправа… Где данваны, где выжлоки-хангары?! Почему под стволом у него — русского мальчишки, славянина! — тоже славяне, что за несчастная судьба такая?!