Твердая рукоять плетки коснулась ее спины между лопатками. Жанна Девственницы плавно провела ею вдоль позвоночника, словно прикидывая место для удара. А потом вдруг резко развернула девушку к себе лицом.

– А знаешь что… – сказала она, улыбаясь по-кошачьи. Так улыбается сиамская кошка, когда беседует с еще живой мышкой, прежде чем ее задавить. – Ты мне нравишься. Я, пожалуй, подарю тебе эту шляпу. Хочешь?

Аленушка, как загипнотизированная, не мигая, смотрела валькирии в глаза.

– Не хочу, – прошептала она. – Лучше накажи меня, а потом возьми с собой. Я хочу быть как ты.

Еще вчера она скорее шутила, чем всерьез собиралась уйти в валькирии. Но сегодня был уже новый день, и шляпа Жанны Девственницы превратилась в символ первой маленькой победы юной жницы. Ведь она все-таки подобралась к спящей предводительнице валькирий и чуть было не ушла с добычей.

– Ну, я прежде всего никогда не беру чужое без спросу, – сообщила ей Жанна. – Боевые трофеи не в счет. А чтобы присоединиться к моему отряду, красть головные уборы тем более не обязательно. Вот если бы ты похитила оружие у врага…

Тут Жанна осеклась, наткнувшись на взгляд Аленушки. Он со всей очевидностью говорил о том, что к завтрашнему дню у врагов вообще не останется оружия – если конечно, девочку не прихлопнут раньше, как муху. У нее вполне хватит ума сунуться в логово врагов, где бы оно ни находилось и как бы ни охранялось, а там не будет доброй Жанны, которая припугнув гостью для острастки, отпустит ее на все четыре стороны.

В логове врагов если не жизни, то по крайней мере девственности, которой Аленушка по примеру Жанны так дорожит, будет грозить весьма серьезная опасность.

А тут еще распустил язык тот самый парень, который медитировал в обществе дозорной валькирии, когда Аленушка пробиралась к Жанне на сеновал. Без него еще неизвестно, когда бы Жанна узнала, что ее собеседница невинна, хотя другие девушки в ее возрасте уже напропалую гуляют с парнями ночи напролет, а некоторые уже беременны или кормят грудью свои двойни и тройни.

Отсутствие электричества и телевидения вообще очень способствует повышению рождаемости.

Нравы на Истре были вольные, пейзанские. Поначалу горожане вели себя, как самые обыкновенные дачники, приехавшие в сельскую местность на лето. Но деревенская жизнь расслабляет, а когда лето бесконечно, то и вдвойне. И очень скоро дачники стали забывать городские привычки. Это ведь так естественно – ходить босиком, ночевать в стогу, купаться в чем мать родила и жить так, как жили предки многие сотни лет.

А жаркая погода довершила остальное. Дачники стали легче одеваться, а открытая одежда немало споспешествует любви.

Тем не менее паренек, склонный к тантрическим медитациям, смотрел на Аленушку во все глаза. И она смутилась, потому что заметила его только теперь. Но пересилила себя, ибо настоящей валькирии не пристало стыдиться своей наготы.

– Забери свое платье, – сказала ей Жанна. – Торжественная порка отменяется.

Аленушка с обреченным видом подняла легкое платьице с земли и стала отряхивать его от пыли.

– Мне понадобится отряд разведчиков, – объявила Жанна, не глядя на пейзанку. – Пацаны и девчонки подойдут лучше всего. Если соберешь такой отряд – командиром будешь ты.

Аленушка дернулась, как будто ее все-таки хлестнули плетью по спине.

– Отряд мне нужен завтра, – услышала она. – Умеешь воровать шляпы – попробуй воровать секреты.

Президент Экумены Гарин имел хорошую разведку. Некоторых специалистов он унаследовал от того времени, когда был премьер-министром в Кремле. Был в его биографии и такой эпизод, который теперь казался случайным. Слишком уж мало общего было у журналиста Гарина с кремлевской камарильей.

Другие тайных дел мастера пришли к нему позже. Белый Табор манил многих. Больше того, у Гарина были агенты в разных спецслужбах города. Информация стекалась к нему отовсюду, даже с Лубянки и из самого Кремля.

А еще у него была мечта.

Гарин хотел возродить цивилизацию и восстановить город в том виде, какой он имел накануне катастрофы. Ведь в Москве было все, что для этого необходимо.

Бездарные правители за истекший год разрушили все, что можно было разрушить, и довели город до ручки.

Москве не повезло. В ночь катастрофы в городе не было президента, а его соратники в отсутствие босса перегрызлись между собой и доигрались до революции, которая смела все до основанья, а затем…

А затем, как обычно бывает после революции, наступил голод.

Это удивительно для благословенной планеты, где земля так щедра, что все растет и созревает, как в чудесном сне, только поспевай убирать – но ведь и в Африке с ее тремя урожаями в год голодных больше, чем где бы то ни было на земле. И голод, охвативший Москву, не оставил горожанам выбора.

Начался массовый исход. Бесконечный многомиллионный поток людей хлынул из города – туда, где можно было посадить семена в чудотворную белую землю и дождаться урожая на подножном корме.

Они дождались. Первый урожай превзошел все ожидания и вскоре можно было ждать излишков, которые помогут большинству москвичей вернуться обратно в город и жить как прежде – и тут дикарей-адамитов угораздило открыть золото в горах Шамбалы.

Золотая лихорадка похоронила все радужные надежды. Люди дичали на глазах и убивали друг друга, глазом не моргнув, порой в особо жестокой форме и в массовом количестве. А еще они обращали друг друга в рабство и морили рабов на приисках и плантациях, без которых тоже не обошлось – ведь старателей надо было чем-то кормить.

Люди гибли за металл, и сатана мог быть доволен.

Правда, рабы в конце концов восстали, но и тут все развивалось по классической схеме, известной еще со времен Древнего Египта. Рабы и поработители попросту поменялись местами, но от перемены мест слагаемых сумма, увы, не меняется.

Когда с горючим для машин в Москве стало совсем плохо, кремлевское правительство совершило отчаянную попытку увеличить производство синтетического топлива. Прямым следствием этого решения стал водочный бунт, который подкосил цивилизацию окончательно. На этот раз бунтовали те, кто держался дольше всех. Те, кому город был дороже фантастических урожаев на белой земле и золотых россыпей в горах Шамбалы.

Но чтобы город был дороже водки – это нонсенс.

Когда поджигали заводы и лаборатории, где делали травленый спирт для машин, погорели заодно и соседние жилые кварталы. Тушить их было некому. У пожарников тоже не хватало горючего.

И тогда Гарин сделал вывод: нужна нефть. Нужна как воздух и даже больше, потому что воздух и так есть, а нефти не осталось ни капли.

Будет нефть – будет и цивилизация.

А еще нужен разумный правитель, который ясно видит цель и ставит интересы цивилизации выше своих собственных.