– Все золотые? Даже Костенаки? – спросил Павел.

– Даже Костенаки, – кивнула Света. – У него пацан погиб. В возрасте пятнадцати лет. Остались две девочки-близняшки, Рита и Карина. Но никто не заменит, как ты понимаешь, погибшего сына…

– Конечно, понимаю, – кивнул Паша.

Но в голове у него вертелся один-единственный вопрос: кому понадобилось отрубить убитому руки. И зачем в них вложили розу? Думать об этом было жутко. По спине поползли мурашки, хотя Паша понимал, что он находится на работе и должен быть стойким солдатиком, а не размякшей тряпкой. В оправдание своему поведению он говорил себе, что таких дел у него просто еще не было, он даже представить не мог, что такое возможно…

– А что ты думаешь по поводу пушкинских стихов? – спросила Света.

– Трудно сказать… Может, прикалывается просто. Хотя зачем… – сказал Паша, но как-то неуверенно.

– Любитель? – фыркнула Светлана. – Чует мое сердце, что не такой уж он и любитель…

Глядя в глаза Светланы, Павел вдруг подумал, что она не так уж и молода.

– Сколько лет ты здесь работаешь?

– Почти десять. А ты думал, что я девочка-припевочка? – усмехнулась Светлана. – Мне, между прочим, уже тридцать пять.

– Не может быть! – притворно ахнул Павел.

– А вот говорить комплименты ты пока не научился. – Женщина посмотрела на часы. – Доедай и пошли. А то Вась Васич будет сердиться. А начальство надо любить и не раздражать.

* * *

Вась Васич ворчал и кряхтел, высказывал недовольство, Светлана все бодро отрапортовала за двоих. К концу дня у Павла была уже голова кругом. Он не поехал домой на автобусе, прошелся пешком.

При чем здесь Пушкин? Почему листок с этими стихами оказался у трупа? Паше казалось, что это дурацкий розыгрыш. Если бы… Если бы не труп. Паша впервые столкнулся со смертью, это было его первое дело.

Главное, не ударить лицом в грязь и справиться. Будет обидно, если он не потянет. Около дома, прежде чем нырнуть в подъезд, Паша поискал глазами свои окна и вдруг понял, что не знает, где они. И еще надо будет привыкать к тому, что этот дом – его. В подъезде он посторонился, пропуская вперед старушку с белой псиной. Собака деловито обнюхала его и тявкнула. Больше для порядку, чем от злости.

Паша подумал, что теперь он живет в этом доме и должен здороваться с другими жильцами, а то как-то невежливо получается.

– Здравствуйте! – громко сказал Павел уже в спину пожилой женщине.

Серое пальто шевельнулось.

– Здравствуйте, – услышал он в ответ.

И Паша улыбнулся.

Дома было пусто. К этому тоже надо было привыкать – сколько он себя помнил, всю жизнь жил с родителями. А теперь он один.

На другой день в сквере он встретился с Лизой, племянницей убитого, которая хотела поступать в театральный. Лизе было восемнадцать: задорная мордашка, светлые кудри, свежее лицо без косметики и пухлые губы. Почти Барби. Они зашли в кафе, потому что Лиза захотела подкрепиться смузи. Паша понятия не имел, что это такое, но в кафе они зашли. Лиза заказала что-то зеленое в высоком бокале, Паша ограничился черным чаем.

– Вы хотели поступать в театральный?

– Да. А теперь не знаю. Вот ужас-то! Кто дядю Сашу убил? Кому это надо? И что теперь будет со мной? Все? Планы коту под хвост? Столько стараний. И в инсте уже всем объявила, что иду поступать. Ради увеличения фолловеров… А теперь к кому идти? – Лиза тараторила без умолку, но было видно, что крах своих планов она переживает не на шутку.

– Хотела поступить?

– Конечно! А потом в сериалах сниматься или в полном метре. Клево же! У дяди Саши знакомые везде были. Уж он помог бы. У вас знакомых в театральных кругах нет? – огорошила его вопросом Лиза.

Паша покачал головой:

– Нет.

– Очень жаль! – со вздохом призналась Лиза.

Она отпила смузи и склонила голову набок.

При каждом ее движении кудряшки, напоминающие спиральки, тряслись и колыхались в такт словам и жестам.

– Как быть?

Девичий лоб прорезала морщинка, отчего Лиза стала похожа на старушку.

– Ну ведь не может быть, чтобы все так и лопнуло.

– Ты часто виделась с дядей Сашей?

Она снова наморщила лоб.

– В последнее время – да.

– А что ты имеешь в виду под «последним временем»?

– Ну… два-три месяца, когда я стала готовиться в институт.

Паша представил себе, как мать, смирившись с выбором дочери, стала лихорадочно прикидывать возможности и искать связи. Брат был под боком, и его следовало обработать, то есть уломать с тем, чтобы он помог Лизе пробиться в институт. До этого брата она особо не знала, а тут вспомнила, что он имеет связи в артистических кругах, и стала осаждать его. Все понятно.

– На предмет чего вы встречались с Александром Николаевичем?

– Поговорить о моей карьере. Куда лучше поступать, во ВГИК или в Щепку? Мне хотелось сразу в кино, но дядь Саша говорил, что это нереально. Нужно все-таки повариться пока в театре. У него были знакомства…

– Что-нибудь в нем не показалось тебе необычным? Странности в поведении?

– Н-нет. Он только говорил, что, возможно, у него скоро будет постоянная работа. Он ведь не был в штате. Крутился, а театра своего не было…

– Он упоминал при тебе когда-нибудь Кирилла Морозова?

– Не помню. Он говорил, что ему нравится театр «На грани». Его возглавляет прикольный чувак – Константин Громопуло. Я про него передачу видела. Дядя Саша, кажется, играл в этом театре пару проходняков.

– Что?

– Проходных ролей.

– А…

Лиза пила свой смузи и снисходительно посматривала на Павла. Похоже, все происходящее раздражало ее тем, что наступила полная неясность с дальнейшими планами и карьерой актрисы. Знает ли она про отрубленные руки? Говорила ли ей об этом мать? Или пощадила ребенка?

– Твоя мама не упоминала о том, что труп нашли в странном состоянии?

Тревожный взгляд метнулся на него.

– Н-нет.

Не буду, решил Павел.

– А твой дядя увлекался стихами? Пушкина при тебе читал?