Все посмотрели на меня. Я посмотрел на дверь. И потом… Я сиганул к двери, а мама Элли как раз входила с гигантским блюдом, полным тарталеток и других вкусных штук на палочках.

Хорошо еще, что под дождем из падающей еды мне удалось ретироваться.

Обед я пропустил. Как и мытье посуды. Как и шумные причитания тети Энн по поводу комков в креме для торта — надо, мол, все время помешивать, не отвлекаясь.

На улицу идти не хотелось: холодно, мокро и безрадостно на дворе. Так что я остался в доме и прятался от людей в резиновом сапоге дяди Брайана, глубоком, как настоящий колодец, пока не услышал, как мимо прошла Элли.

— Таффи! Таф-фиии!

Я вытянул голову и выглянул из сапога — интересно, куда она пойдет. Упс! Это я зря. Сапог начал крениться, и я потерял равновесие.

И вывалился на пол, как идиот.

Она сгребла меня в охапку.

— Спектакль начинается, — сказала она. — Угадай, кому досталась главная роль! — Она зарылась носом в мой мех. — Тебе! Ты сыграешь лучше нас всех, ты ведь такой умный.

Лучше них? Всех? Такой умный? Как тут сердцу не растаять! Называйте это Духом Рождества, если угодно, но я вдруг почувствовал себя неловко. Прячусь, когда ребятишки столько стараний приложили: колодец построили, песенки отрепетировали, смастерили бумажные рукавички для игрушечных котят.

Даже сходили к соседям и попросили для меня две крошечных пары настоящих детских варежек.

Разве я мог их подвести?

Так что я сдался и позволил Элли отнести меня в гостиную. Картонный колодец ждал меня на ковре. Люсиль и Ланцелот стояли наготове в костюмах. Тетя Энн даже перестала мешать крем и поставила миску на пол рядом с диваном.

Взрослые уселись на диван и приготовились внимать. Казалось, даже огромная толстуха-фея на верхушке елки смотрит вниз и ждет начала спектакля.

— Готовы? — спросила Люсиль.

«Почему бы и нет?» — подумал я. Почему бы не сделать для Элли что-то приятное? Почему бы не превратить их глупые уси-пуси в торжественное шоу?

УХ ТЫ! Поразить всех своим актерским мастерством! Помочь Трем Мягкотелым Макаронинам. А заодно и произвести мощное впечатление на взрослых.

Таффи, кот-актер. Звезда шоу.

Началось все лучше некуда. Сначала мы спели «Люблю я кошку Пуську». Когда Элли обаятельно склоняла голову к плечу, я обаятельно склонял свою в другую сторону. И с обожанием смотрел ей в глаза. Даже мурлыкал. Жаль, что елочные украшения уцелели только наверху, и на фотографии их будет не видно. Но мы с Элли все равно смотрелись шикарной парой, и если бы не ее кошмарный коростельский голосок, эта часть представления прошла бы идеально. Я-то был безусловно прекрасен. Кажется, ее папа очень удивился. А дядя Брайан, тетя Энн и мама Элли хлопали по окончании песни, как сумасшедшие.

Потом настала очередь «Динь-дон-донце».

И эта часть прошла успешно. Я разрешил им посадить меня в колодец, пригнулся и спрятался, будто там в самом деле глубоко. Чуток повыл во время первого куплета, стараясь, чтобы голос звучал трагично, но не слишком душераздирающе. Сцена получилась страшно трогательная.

Потом, следуя сценарию, Ланцелот меня вытащил. Я талантливо сымитировал переполняющую меня благодарность и потерся о его подбородок, краем глаза заметив, как тетя Энн утирает слезу платочком.

После этой песни мы все поклонились. Когда аплодисменты с дивана стихли, мы перешли к третьей, заключительной части представления: «Три котенка горевали».

Люсиль посадила на ковер двух игрушечных котят в бумажных рукавичках. Потом натянула мне на лапы рукавички соседского младенца.

Я был крутой звездой! Даже не сопротивлялся! Наоборот, чуть ли не подставлял лапы, чтобы помочь. Папа Элли был изумлен моим бес-пре-це-дент-ным благонравием, однако ничего не сказал. Сидел и смотрел, как обычно, с подозрением.

Началось третье отделение. Сперва я походил в рукавичках — вот, мол, как я их ношу. Потом Элли, Ланцелот и Люсиль запели первый куплет:

Три котенка горевали —

рукавички потеряли.

Они сдернули рукавички с игрушечных котят, а я скользнул за диван, чтобы избавиться от собственных.

Но вот беда — я так сильно тряс лапами, что рукавички улетели в самую глубину.

И когда понадобятся мне в следующей сцене, я не смогу сам их достать.

Но не срывать же представление! И я поспешил назад, на сцену, чтобы потереть глаза лапами, когда Люсиль и Ланцелот споют:

Не смогли найти — и ну рыдать.

Теперь Элли должна была сыграть Маму-кошку, которая нас отчитывает:

Не успели нарядиться —

Потеряли рукавицы?

Пирога растяпам не видать!

И вот пора возвращать рукавички на сцену. Я нырнул за диван. И скреб пол, и тянулся — все тщетно. Не достать, ни в какую.

Ну давайте, скажите. Вы вот все такие умные — да, вы, читатели. Как бы вы поступили на моем месте? Повесили нос и сдались?

Не мой вариант! Я не испорчу спектакль! Мне нужны четыре белые варежки, верно? А рядом на полу стоит миска с белым кремом для торта.

Белым, как снег. Не слишком мелкая мисочка. И не слишком глубокая.

А я — звезда.

Ой, ладно, ладно. Я наступил в крем. Идея-то сама по себе блестящая, согласитесь. Когда я вышел на сцену, было полное ощущение, что я надел белые вязаные рукавицы совершенно самостоятельно.

Сначала никто ничего не понял. Элли, Люсиль и Ланцелот были заняты пением.

Три котенка побежали —

Рукавички отыскали!

Я побегал по сцене. А вот этого ни в коем случае не надо было делать. Ибо мама Элли заметила, что за мной остаются следы — белоснежные кремовые следы — по всему ковру.

— Смотрите!

Петь перестали.

— Смотрите, что Таффи удумал! — воскликнула она. — Что это у него на ногах?

— Похоже на… — тетя Энн вскочила и торопливо заглянула за диван… Раздался визг. Так скрежещут тормоза у поезда, перед которым внезапно зажегся красный свет.