— Ты с ним знакома? — спрашивает Макс, как только человек уходит.

— Его зовут Теоман, — пожимаю я плечами, не понимаю, зачем он спрашивает.

— Диан, — вздыхает, присаживаясь рядом. — То, что его зовут Теоманом Байдасаровым, я и так знаю. Откуда ты с ним знакома?

— Только познакомились, Макс. Я вообще без понятия, кто он и вообще откуда взялся. Мне не до этого. Пойду к сестре, — встаю на ноги.

— Он акула бизнеса, Диана. Непростой человек. Соперник моего отца. Лучше держись от таких как можно дальше, договорились?

Я автоматически киваю, не желая обдумывать его слова. Потому что более чем уверена, что больше я того мужчину не увижу. Зачем я акуле бизнеса?

— Подожди, — останавливает меня друг, когда я хочу зайти в здание. — Диан, мелкая… — на секунду прикрывает глаза, глубоко вздыхает. — Нам в морг идти надо, — говорит еле слышно и сразу же берет меня за руку. — Сегодня похороны.

Меня ведёт в сторону. Я нервно сглатываю несколько раз. Тяну воротник кофточки вниз, потому что воздуха катастрофически не хватает.

Сегодня похороны… Сегодня я попращаюсь со своим отцом раз и навсегда.

— Нам нужно в соседнее здание, — говорит он еле слышно. — Пойдем?

Я киваю и на ватных ногах иду за Максом.

Боже… Как же несправедлива жизнь…

У входа в здание морга стоят двое мужчин в костюмах. И почему-то пристально смотрят на меня. Один из них подходит к нам и, кажется, спрашивает у Макса, Дианой ли меня зовут. Тот подтверждает.

— Добрый день, Диана. Я — Олег, — представляется мужчина. — Правая рука Константина Ильича. Он оплатил ритуального агента. Вам ничего делать не надо.

Я лишь хлопаю глазами. Столько стресса я никогда не переживала. И сейчас мой мозг затрудняется воспринимать речь окружающих. Я конкретно торможу, поднимаю глаза на Макса. Он тоже немного в шоке.

Кто этот Константин Ильич? Почему я раньше о нем не слышала? Ведь такое имя отец в доме ни разу не упоминал. Иначе я запомнила бы.

— Простите, я не понимаю… — говорю и тут же осекаюсь.

Чего я не понимаю? Да ничего не понимаю. Хоронить мне никого ещё не доводилось. А ведь действительно, наверное, это очень сложный и дорогой процесс.

Тут инициативу перехватывает Макс и спрашивает:

— Олег, а почему вы не посоветовались с Дианой?

— Не волнуйтесь, — заверяет нас правая рука Константина Ильича. — Все заказано, оплачено и уже доставлено. Грим, костюм, гроб, крест, венки, цветы, машина, место на кладбище…

От перечисления всего этого у меня голова идет кругом. Я хватаюсь за руку Макса, и он перебивает Олега:

— Спасибо, мы поняли.

— Первый зал прощания, — указывает мужчина.

Прощаемся с папой только мы втроём: я, Макс и присоединившаяся к нам Вика. Я сижу у гроба, роняя слезы на ладони. Хочу прикоснуться к отцу. Он будто просто спит. Но боюсь… Боюсь почувствовать не привычное тепло, а могильный холод.

— Может, надо было сообщить коллегам дяди Вовы? — спрашивает Вика, когда мы забираемся в катафалк, чтобы поехать на кладбище.

— Не могу, — выдыхаю. — Сейчас не до поминок. После похорон я сразу вернусь в больницу.

На кладбище я все же целую отца в лоб, перед тем как двое рабочих закрывают крышку гроба.

Прощай, папочка… Не знаю, как мы без тебя справимся, но я постараюсь не сломаться.

* * *

Голова раскалывается, в глазах все еще стоят слезы. Я хочу поехать к сестре, но Вика с Максом буквально силой заставляют задуматься о себе. Мне нужно взять себя в руки, привести в порядок. Выгляжу ужасно. Вся в грязи. Потому что не могла отпустить отца. Но, увы, пришлось.

Оказавшись в квартире, я все еще чувствую запах, принадлежащий родителям. Вика тянет меня в ванную, снимает с меня одежду. Включает воду и сама моет, как маленького ребенка. Мне и это не помогает. Я трясусь от страха. От мысли, что могу потерять маму и сестру. И останусь одна в этом жестоком мире. Чувствую себя пятилетним малышом, у которого отняли все, что ему было дорого. И плачу, хочу их вернуть. Я такая же… Беззащитная, ничего в этой жизни не понимающая, маленькая девочка. Хочу свое!

Выхожу из ванной, укутываясь в мамин махровый халат. Вика терпеливо ухаживает за мной. Помогает одеться, сушит волосы, даже плетет их. Мне хочется кричать, чтобы она отпустила меня. Но сил ни на что нет. Я лишь сижу и смотрю в одну точку, желая провалиться в бесконечный сон. Но в то же время я боюсь оставить сестру. Что с ней тогда случится? В лучшем случае отправят в детский дом. В худшем… Даже задумываться над этим не хочу. Надо держаться в первую очередь из-за нее. Она не выдержит удары судьбы.

— Дианочка, — в комнату заходит моя любимая соседка и лучшая подруга мамы — Валентина Ивановна. Она плачет, и каждый шаг ей дается с трудом. У нее проблемы с ногами. И несмотря на это, она не оставляет меня одну. — Соболезную, моя девочка. Мне очень жаль, что так случилось.

Она оглядывает комнату неверующим взглядом. Будто сомневается, что мой папа умер.

Я крепко зажмуриваюсь, и слезы с новой силой текут по щекам. Шмыгаю носом, встаю с места.

— Спасибо вам за поддержку, теть Валь. Но не стоило сюда приходить. Вы и так еле стоите на ногах, — говорю, натягивая на себя кардиган. — Простите, но мне нужно ехать в больницу. Не могу маму с Ириной одних оставить.

— Я тебе поесть принесла, милая. Уверена, ты ни куска в рот не брала. Может, хотя бы чуточку поешь? Ты же здоровенькой нужна сестричке.

Есть мне совсем не хочется, как и общаться с кем бы то ни было. Просто хочу спокойствие, темноту. Хочу остаться одна и поразмышлять… Прокрутить в голове дальнейшие действия.

Я буквально выбегаю из дома. Макс с Викой, конечно же, опять не оставляют меня. Отправляемся в больницу вместе.

— Диан, тебе реально нужно поесть. Ты же не хочешь в обморок упасть, когда тебе хорошую новость о маме сообщат? Если ты так будешь продолжать себя убивать, тогда и мать тебя не узнает, — несмело усмехается подруга, протягивая мне кусочек пиццы. Она буквально заталкивает его мне в рот. — Вот так-то лучше. И колы пару глотков…

— Прекрати, я же лопну! — повышаю голос, когда Вика делает попытку еще что-то отправить в мой желудок. — Воду отдай, а есть больше не надо заставлять.

Машина Макса останавливается. Я вылетаю из салона автомобиля и широкими шагами иду внутрь, пока парень с кем-то разговаривает по телефону. А подруга звонит своей матери, чтобы сообщить, что опоздает.

Открываю крышку бутылки и хочу сделать глоточек, как сталкиваюсь с каким-то мужчиной. Мало того, на его рубашке образовывается огромное черное пятно.

— Черт, Диана, — вдруг раздается уже знакомый мне баритон. — Это уже знак судьбы, девочка. Нам нужно знакомиться. Поближе.