Собственно, новые книги приобретались лишь с одной целью: продемонстрировать широту интеллектуальных интересов Ченнинга Манхейма и произвести должное впечатление на всех, кто попадал в поместье, то ли погостить, то ли повеселиться на вечеринке, то ли по другим делам.

Когда у Лица спрашивали, что он может сказать о той или иной книге, он прежде всего интересовался мнением гостя, а потом соглашался с ним в обаятельной манере, не оставляющей никаких сомнений в его эрудированности и близости образа мыслей с собеседником.

Когда Этан ставил «Лорда Джима» между двумя другими романами Конрада, за его спиной послышался пронзительный голосок: «Там есть магия?»

Повернувшись, он увидел десятилетнего Эльфрика Манхейма, практически «утонувшего» в одном из больших кресел.

Согласно Лауре Мунвс, Эльфрик (произносимое как эльф-рик) — староанглийское слово, означающее elf-ruled или ruled by elves[3], которое сначала использовалось для обозначения мудрых и умелых действий, а со временем так стали называть тех, кто действовал мудро и умело.

Эльфрик.

Мать мальчика, Фредерика «Фредди» Найлендер, супермодель, успевшая в течение года выйти замуж за Лицо и развестись с ним, за свою жизнь прочитала по меньшей мере три книги. Трилогию «Властелин колец». Собственно, эти книги она читала постоянно.

И собиралась назвать мальчика Фродо. К счастью или нет, но за месяц до родов ее ближайшая подруга, актриса, наткнулась на имя Эльфрик в сценарии какого-то фильма — фэнтези, в котором согласилась сыграть роль трехгрудой амазонки-алхимика.

Если бы подруга Фредди получила роль второго плана в «Молчании ягнят», Эльфрика, скорее всего, нарекли бы Ганнибалом.

Мальчик предпочитал, чтобы его называли Фриком, и никто, кроме матери, не настаивал на том, чтобы обращаться к нему полным именем. К счастью или нет, она не так часто пользовалась возможностью помучить его.

Вот и в последние семнадцать месяцев Фредди ни разу не виделась с Фриком. Даже у стареющей супермодели карьера отнимала все свободное время.

— Так где должна быть магия? — переспросил Этан.

— В книге, которую вы только что поставили на полку.

— Магия в ней, несомненно, есть, но только не та, о которой ты говоришь.

— В этой вот книге целый мешок говняной магии, — Фрик продемонстрировал книгу в обложке с нарисованными на ней колдунами и драконами.

— Должен ли мудрый и умелый изъясняться такими выражениями? — полюбопытствовал Этан.

— А что тут такого? Все приятели моего старика выражаются куда как хлеще. Да и мой старик тоже.

— Если не знает, что ты в пределах слышимости. Фрик склонил голову.

— Вы называете моего отца лицемером?

— Если бы я так назвал твоего отца, то тут же откусил бы себе язык.

— Злой маг в этой книге использовал бы ваш язык для изготовления отвара. Одна из его самых серьезных проблем — найти язык честного человека.

— А почему ты думаешь, что я — честный?

— Да ладно. В вас три говняных мешка честности.

— А как ты поведешь себя, если мисс Макби услышит, что ты выражаешься подобным образом?

— Она сейчас где-то еще.

— А ты уверен? — спросил Этан таким тоном, будто у него имелась некая информацию о местопребывании домоправительницы и он сожалеет о том, что мальчик дал волю языку.

На лице Фрика тут же появилось виноватое выражение, мальчик приподнялся над креслом, оглядел библиотеку.

Невысокого росточка, худенький. И когда он шел по широким коридорам или пересекал комнаты, которые размером не уступали тронным залам, издалека казалось, что это не мальчик, а призрак.

— Я думаю, у нее есть потайные ходы, — прошептал Фрик. — Вы понимаете, проходы в стенах.

— У миссис Макби? Мальчик кивнул.

— Мы живем здесь только шесть лет, а она — вечность.

Миссис Макби и мистер Макби, обоим уже перевалило за пятьдесят, работали у прежнего владельца поместья и остались здесь по требованию Лица.

— Трудно, знаешь ли, представить себе миссис Макби, крадущуюся между стен. Подглядывание — не ее стиль.

— Да, но если б она любила подглядывать, жизнь здесь могла быть интереснее.

В отличие от золотистых локонов отца, которые, стоило тому тряхнуть головой, ложились идеальными

волнами, каштановые волосы Фрика торчали во все стороны. Такие волосы не поддавались щеткам и ломали расчески.

Возможно, со временем внешность Фрика могла измениться к лучшему, и он встал бы вровень с родителями, но пока он ничем не отличался от любого другого десятилетнего мальчишки.

— Почему ты не на занятиях? — спросил Этан.

— Вы — атеист или как? Разве не знаете, что у нас предрождественская неделя? Так что каникулы даже у тех голливудских отпрысков, которые учатся дома.

Учителя приезжали в поместье пять дней в неделю. В частной школе, которую Фрик посещал какое-то время, продолжать обучение он не смог.

С таким отцом, как знаменитый Ченнинг Манхейм, и с такой матерью, как знаменитая и известная своими похождениями Фредди Найлендер, Фрику завидовали, а потому стремились поиздеваться над ним даже дети других знаменитостей. А тот факт, что щуплый мальчик ничем не напоминал отца, которого обожали за героические роли, добавлял жестокости их выходкам. Все это, а также астма привели к тому, что Фрик учился дома, где все находилось под контролем.

— Знаешь, что тебе подарят на Рождество? — спросил Этан.

— Да. Список я подготовил и передал миссис Макби десятого декабря, как было велено. Я сказал ей, что заворачивать ничего не нужно, но она завернет. Всегда заворачивает. Говорит, что Рождество без таинственности — не Рождество.

— В этом я должен с ней согласиться.

Мальчик пожал плечами и вновь откинулся на спинку кресла.

Хотя в данный момент Лицо находился на съемках, он намеревался вернуться из Флориды накануне Рождества.

— Хорошо, что отец будет дома на каникулах. Вы с ним решили, что будете делать?

Мальчик вновь пожал плечами, пытаясь продемонстрировать полное безразличие, но вместо этого открыв, до чего же он несчастен, и Этан прекрасно понимал, что тут он бессилен чем-нибудь помочь.

Фрик унаследовал знаменитые зеленые глаза матери. И в глубинах этих глаз читалось одиночество, которого хватило бы, чтобы заполнить одну, а то и две библиотечные полки.

— Что ж, возможно, на это Рождество тебя будет ждать пара сюрпризов.

Чуть наклонившись вперед, жаждущий некой таинственности, которую совсем недавно отметал как что-то несущественное, Фрик спросил: